Оценивая общеметодологическое содержание концепции дополнительности, выходящее за рамки квантовой механики и физики, И. С. Алексеев видит в этой концепции требование конкретности истинного знания об объекте-вещи, что, по его мнению, «означает обязательность выявления и явной ссылки на конкретные средства (материальные и концептуальные), деятельность по использованию которых опредмечивается, представая в форме знания об объекте-вещи…» [6]. Такое понимание в сущности направлено против вульгарно-материалистической точки зрения, согласно которой могут быть «абсолютные» экспериментальные данные без какого-либо субъективного элемента.
Продолжая обоснование правомерности и плодотворности использования концепции дополнительности при исследовании интегративной деятельности мозга, следует подчеркнуть наличие трех уровней понимания этой концепции. Это прежде всего общефилософский уровень, рассматриваемый, в частности, Л. Б. Баженовым [7], общебиологический уровень и, наконец, специально-научный уровень.
По мнению Л. Б. Баженова, действительный масштаб и глубина концепции дополнительности раскрываются при общефилософской оценке этой концепции в свете ленинского положения о единстве диалектики, логики и теории познания. Суть этого единства состоит в том, что нельзя понять процесс познания вне диалектического подхода к нему и нельзя понять суть диалектики вне гносеологического подхода к ней. Из этого вытекает, что философские и общенаучные категории одновременно относятся к объективному миру и к процессу познания. Применительно к проблеме единства противоположностей это означает, «что познание не может (если оно претендует на истинность) произвольно вносить в объект противоположные характеристики. Это означает, что вычленяемые в ходе познания противоположности обусловлены в своем содержании не особенностями сознания, а природой реальности. Но это не означает, что противоположности, в том виде, в каком они определены в познании, существуют как стороны объекта самого по себе… Диалектический материализм всегда выступал как против непосредственного объективирования наших понятий (созерцательный материализм и объективный идеализм), так и против отрицания объективного содержания в них (субъективный идеализм)» [8]. «Принцип дополнительности есть ярчайшее выражение той «сути диалектики», которую, согласно В. И. Ленину, и «выражает формула: единство, тождество противоположностей»» [9]. Вот почему концепция дополнительности, возникшая для осмысления корпускулярно-волнового дуализма, в общефилософском плане совершенно аналогична задаче осмысления дуализма любых парных категорий. Это позволяет рассматривать дополнительность в самом широком плане — как общую схему понимания. Применительно к исходной квантово-механической ситуации эта схема состоит в том, что информация, получаемая при исследовании корпускулярных свойств микрообъектов, и информация, получаемая при исследовании их волновых свойств, взаимно исключают друг друга, но в то же время и та и другая информации необходимы для полного описания микрообъекта: они дополняют друг друга. Такие познавательные ситуации складываются также за пределами физики, и использование концепции дополнительности как общефилософского, общеметодологического принципа вполне правомерно. «Принцип дополнительности, — указывает, например, С. В. Остапенко, — значительно шире, чем явления, подобные корпускулярно-волновому дуализму». С его точки зрения, неправомерно распространенное выражение о «противоречивой корпускулярно-волновой природе» микрообъекта. Просто имеются различные, соответствующие различным приборным взаимодействиям взаимодополняющие способы описания объекта» [10]. О биологических аспектах принципа дополнительности частично речь уже шла. К сказанному выше по этому поводу хотелось бы добавить общебиологическую характеристику этого принципа, принадлежащую Н. В. Тимофееву-Ресовскому и Р. Р. Ромпе: «Физико-химические закономерности, насколько мы можем проверить, имеют универсальное значение, в том числе и в живой природе. При их изучении мы, однако, не можем наблюдать одновременно биологический процесс в его целом и неизменном виде; в особенности если дело касается изучения элементарных биологических частиц и явления. Таким образом, мы принуждены физико-химическое изучение биологических явлений и нормальный общий ход жизненного процесса рассматривать как два дополнительных представления, подобно корпускулярной и волновой моделям микрофизических явлений» [11]. Что же касается использования этого принципа при исследовании интегративной деятельности мозга, то на эту возможность указывает Г. X. Шингаров. По его мнению, этот принцип позволяет преодолеть психофизиологический параллелизм «без ликвидации специфических явлений, без подмены закономерностей одних из них закономерностями других. С этих позиций психическое и физиологическое можно рассматривать как разные виды одной и той же рефлекторной отражательно-регуляторной деятельности мозга, изучаемой при различных условиях при помощи различных средств и с разных точек зрения» [12]. Объект исследования, воссоздаваемый теоретической реконструкцией данных, полученных при использовании физиологического и психологического подходов, — это высшая нервная деятельность, т. е. отражательная деятельность мозга. Рассмотрение психического и физиологического в отношениях дополнительности ставит в эти же отношения соответствующие системы детерминации, позволяя рассматривать системы физиологических и психических детерминант также в отношениях взаимной дополнительности. Такой общий подход тем более обоснован, что «психологические и физиологические явления не могут быть поставлены в причинно-следственные взаимоотношения, выведены одно из другого, сведены одно к другому. Современные научные данные показывают, что следует говорить не о психической и физиологической деятельности головного мозга как двух самостоятельно существующих видах его работы, а об отражательной деятельности организма… которая включает в себя и психические явления, и физиологические процессы» [13]. Принцип дополнительности лежит, очевидно, в основе синтеза различных ощущений (световых, звуковых, тактильных и т. д.) в единый образ. Иными словами, совместная работа органов чувств основана на взаимной дополнительности. Принцип дополнительности, таким образом, выступает не только как познавательный прием, но и как определенная физиологическая закономерность. Можно думать, что протекающие в мозге интегративные процессы в той или иной форме включают дополнительность, поскольку объектами синтеза являются разнокачественные элементы. Принцип дополнительности может найти успешное применение и при описании и исследовании психических явлений, как это показано, в частности, И. М. Фейгенбергом [14]. В целом ряде экспериментальных ситуаций психологического эксперимента использование разных средств наблюдения дает разные эффекты, причем эти эффекты могут быть диаметрально противоположны, хотя каждый из них реально существует и легко воспроизводится. Характеризуя принцип дополнительности Н. Бора, И. М. Фейгенберг подчеркивает, что «разные способы наблюдения дают различные результаты. Эти результаты следует рассматривать не как противоречивые, а как дополнительные: истина в том и состоит, что при одних условиях наблюдение дает один результат, при других — иной результат. Описание явления будет полным только тогда, когда будут проведены оба наблюдения, дополняющие друг друга… подобная ситуация существует в психологии: хотя и по совсем иным причинам, здесь тоже невозможно устранить влияние наблюдателя на наблюдаемое, в особенности в том случае, когда «наблюдателем» является сознание того субъекта, над которым ведется наблюдение» [15].
[6] Алексеев И. С. Концепция дополнительности: Историко-методологический анализ. М.: Наука, 1978. С. 231.
[7] Баженов Л. Б. Дополнительность и единство противоположностей // Принцип дополнительности и материалистическая диалектика. М.: Наука, 1976. С. 5—15.
[8] Там же. С. 8.
[9] Там же. С. 14.
[10] Остапенко С. В. Дополнительность: гносеологические истоки и теоретические системы // Принцип дополнительности и материалистическая диалектика. С. 32.
[11] Тимофеев-Ресовский Н. В., Ромпе Р. Р. О статистичности и принципе усилителя в биологии // Проблемы кибернетики. М.: Наука, 1959. Вып. 2. С. 219.
[12] Шингаров Г. X. Условный рефлекс и проблема знака и значения. М.: Наука, 1978. С. 44—45.
[13] Там же. С. 45—46.
[14] Фейгенберг И. М. Принцип дополнительности в описании психических явлений // Природа. 1985. № 2. С. 94—101.
[15] Там же. С. 99.