Сама материя, выражаемая в терминах, в которых физика формулирует свои законы, для Рассела — логическая конструкция, выражающая лишь формальную структуру мира, определяемую математическими уравнениями. Вопрос о «материале», из которого состоит мир, выносится за пределы физики; он объявляется находящимся вне ее компетенции.
Таким образом, итоговый идеалистический тезис «Анализа духа», согласно которому единственными данными, из каковых строится материя, так же как и вся сфера духовного, являются ощущения, или «частности», им подобные, — этот тезис оказывается огражденным от всякой возможности какой-либо критики, исходящей из физического познания материального мира. Рассел определенно признает, что в отношении состава мира его «нейтральный монизм» склоняется к идеализму (см. там же, стр. 388).
Однако недвусмысленное признание идеалистического тезиса нежелательно для Рассела. Оно лишило бы его права утверждать, что он стоит выше спора идеализма с материализмом, и возможности выступать в качестве якобы нейтрального в этом споре судьи. Став на позицию идеализма в решающем вопросе — вопросе о природе мира, Рассел в истолковании характера закономерностей, определяющих возможность в науке умозаключать от одного явления к другому, переходит на позиции вульгарного механицизма, который он и выдает за проявление своего «материализма». Он утверждает, что законы психологии, как и всех наук, должны быть сведены к законам физики. В своей аргументации в пользу этого положения Рассел исходит из произведенного им в «Анализе духа» расчленения области психологии на разные компоненты.
Прежде всего, Расселу легче легкого мотивировать сведение к физическим законам той части психологических понятий, которые он признал лишь обозначением различных форм поведения, поскольку в отношении поведения он становится на позицию вульгарного бихевиоризма, выключая из поведения всякое психическое содержание. Даже если бы физика не была в состоянии предсказывать, что мы будем воспринимать или мыслить, она, замечает Рассел, в состоянии определить, что мы будем говорить или писать, куда мы пойдем, совершим ли мы убийство и т. д. Все это телесные движения, и они, таким образом, подпадают под физические законы (см. там же, стр. 392). «Я могу признать, — пишет Рассел, — что мысли Шекспира или Баха находятся вне сферы физики. Но их м ы с л и н е и м е ю т д л я н а с н и к а к о г о з н а ч е н и я (разрядка моя.— С. Р.): вся их социальная значимость зависит от каких-то черных значков, которые они сделали на белой бумаге. Нет никаких оснований предполагать, что физика неприменима к производству этих значков, которые были таким же движением материи, как и движение земли по своей орбите…»[20].
«Во всяком случае бесспорно,— продолжает он,— что социально значимая часть их мыслей находится в однозначном отношении к некоторым, чисто физическим явлениям, а именно к появлению черных значков на белой бумаге. И никто не может сомневаться в том, что причина чувств, которую мы испытываем, когда читаем Шекспира или слушаем Баха, чисто физическая. Таким образом, нам не уйти от универсальности физической причинности» (там же, стр. 302—303).
Так обстоит, по Расселу, дело с тем компонентом психологии, который сводится к поведению. Закономерности, определяющие второй компонент, составляющий, по Расселу, сферу духовного, он считает возможным в конечном счете тоже свести к законам физики, сведя их сначала непосредственно к физическим закономерностям мозга. Исходной точкой для этого сведения ему служит «причинная теория восприятия»[21].
Конечный смысл всех этих сложных построений Рассела заключается в том, что он расчленяет восприятие на два компонента. Восприятие как образование (percept) отождествляется им с воспринимаемым физическим явлением; восприятие как процесс (perception) сводится на основании причинной теории восприятия к нервным процессам «в мозгу»[22]. Эти последние подчиняются физиологическим закономерностям, которые должны быть в ходе дальнейшего развития науки сведены к законам физики.
Таким образом, по мнению Рассела, наука в кропотливой, повседневной работе шаг за шагом сводит все познание мира к законам физики. Но в результате этой работы, которая якобы реализует материалистическую тенденцию, торжествует идеализм, так как исходные данные самой физики — это, согласно Расселу, психологические данные. То, что с таким трудом, частичка за частичкой, стягивается в сферу физики, сразу же огульно, оптом, автоматически попадает в сферу «опыта», сотканного из материала ощущений.
Рассел сам о себе как-то сказал, что он английский виг и как настоящий англичанин любит компромисс. И действительно, в философии и в политике Рассел некогда широко практиковал компромисс: в философии он ратовал за компромисс между идеализмом и материализмом, плодом которого должен был быть его «нейтральный монизм»; в политике он выступая за компромисс между либерализмом английских вигов и «социализмом» в виде той помеси буржуазного демократизма и анархического синдикализма, которая известна под именем «гильдейского» социализма. Но любитель компромисса должен бы знать, что компромисс только выдает себя за примирение двух противоречивых тенденций, но в действительности компромисс всегда означает принесение одной из них в жертву другой.
Совершенно ясно, чем и ради чего пожертвовал Рассел в своей компромиссной философии, являющейся лишь замаскированной разновидностью идеализма. Анализ философской концепции Рассела, его зигзагообразной аргументации, не оставляет никаких сомнений как в тесной связи между бихевиоризмом и неореализмом, так и в том, что неореализм является лишь замаскированной разновидностью идеализма.
Неореализм и подготовил бихевиоризм и затем стал опираться на него. Они взаимосвязаны.
[20] Рассел здесь защищает концепцию, которую Джемс назвал «теорией автоматизма». Он характеризует ее почти в тех же выражениях, что и Джемс, и иллюстрирует ее частично «а тех же примерах. Это, по существу, позиция механистического параллелизма.
[21] См. там же, part II, ch. XX, «The causal Theory of Perception», pp. 197-217.
[22] Поэтому, придавая своей мысли нарочитую парадоксальность, Рассел утверждает, что, когда физиолог смотрит на мозг, он видит часть собственного мозга, а не мозга, который он рассматривает (см. там же, стр. 383). Здесь же разгадка того, как он «примиряет» два положения: одно — «материалистическое», другое — «идеалистическое». С одной стороны, говорит он, «мои восприятия у меня в голове», а с другой — «моя голова состоит из моих восприятий». Рассел утверждает, что первое из этих положений есть следствие второго; второе же является основным и определяющим. Тем самым он не оставляет никаких сомнений относительно того, какова его подлинная позиция, хотя он как будто балансирует между материализмом и идеализмом. Процесс восприятия (perception) совершается у меня в голове, в мозгу, но сам-то мой мозг, моя голова состоят только из моих «перцептов», из содержания моих восприятий — такова позиция Рассела.