Определяя своеобразие своей бихевиористической концепции, Толмен начинает с противопоставления своего понятия доведения как «молярного» уотсоновскому как «молекулярному». Молекулярным он называет уотсоновское понимание поведения потому, что Уотсон сводит всякий акт поведения к совокупности элементов — к входящим в него и лежащим в его основе физиологическим реакциям, которые определяются как ответы физиологических аппаратов ка физические или физиологические стимулы. Этим Уотсон по существу утрачивает специфически психологический объект изучения. Эта позиция, как исходная установка в психологии, настолько противоречива, она так очевидно приводит к самоупразднению психологии, что Уотсон сам вынужден пользоваться иным понятием поведения, сущности которого он, однако, нигде не разъясняет.
В противоположность «молекулярному» определению поведения у Уотсона «молярное» определение его у Толмена исходит из того, что акт поведения как психологическое образование является качественно специфическим целым, не сводимым к совокупности физиологических компонентов, которые включаются в него и лежат в его основе. Задача психологии заключается в том, чтобы определить и изучить поведение в этой его психологической специфичности, в особенностях, которые отличают его от физических и физиологических процессов, лежащих в его основе. Толмен отмечает, что эта точка зрения в такой общей форме защищается рядом бихевиористов, в том числе Хольтом (Holt), де Лагуна (de Laguna) и Кантором (Kantor).
«Молярный» характер поведения — это по существу целостный его характер. Молярный бихевиоризм Толмена рассматривает акт поведения как качественно специфическое целое, не сводимое к агрегату или сумме элементарных физиологических реакций, входящих в его состав. Толмен поэтому подчеркивает свою связь с гештальтпсихологией. Он даже характеризует свой бихевиоризм как разновидность гештальтизма.
Первый вопрос, который встает перед психологом, ставшим на указанную точку зрения, заключается в том, чтобы установить определяющие особенности поведения. Сложность этой задачи для Толмена обусловлена тем, что, признав, с одной стороны, несводимость поведения как объекта психологии к физическим и физиологическим понятиям, он, с другой стороны, хочет сохранить позиции бихевиоризма в отношении сознания. Признание «психологического» понятия поведения и отрицание психики составляют исходную и конечную антиномию толменовской системы и вскрывают центральное противоречие бихевиоризма вообще как системы психологии. Термин «психические процессы» Толмен всегда употребляет в кавычках. Он не отрицает их вовсе, но они для него лишь «функционально определенные аспекты, или детерминанты поведения». Он подчеркивает с самого же начала, противопоставляя бихевиоризм в целом «ментализму», что в них нет «ничего внутреннего» или «приватного» («nothing private or inside»). Речь идет, таким образом, не о единстве внешнего и внутреннего, не об отказе только от позиций традиционной интроспективной концепции сознания, превращающей психику в самодовлеющий внутренний мир, а о том, чтобы свести внутреннее к внешнему, превратив первое в подчиненный, производный аспект второго.
Таким образом, внутренняя психологическая природа поведенческого акта, из которой могли бы быть выведены специфические психологические особенности его внешнего протекания, оказывается выключенной. Поэтому Толмену не остается ничего иного, как превратить производную характеристику поведения в его определение, придав последнему чисто внешнеописательный характер. Он так и делает. Первой отличительной особенностью поведения он признает то, что каждый акт его направлен на какую-то цель или исходит из целевой ситуации. Однозначное определение поведенческого акта, согласно Толмену, всегда требует указания объекта, на который он направлен. Вторая отличительная черта поведенческого акта — это специфическое использование объектов в качестве средств; при этом — и такова третья его особенность — он носит избирательный характер, преимущественно используя средства, ведущие к цели более короткими путями.
Основным в характеристике поведения оказывается, по существу, его целевой характер, который признается не одним из производных свойств высших форм поведения, а первичным его свойством. Это придает всей концепции Толмена ярко выраженный телеологический характер. Телеологические, то есть идеалистические, тенденции непосредственно подстраиваются под механистическим отрицанием внутреннего и даже непосредственно вырастают из него: отрицание внутренней психологической обусловленности целесообразного поведения приводит к тому, что целесообразность превращается в объективно существующую в природе, организме телеологию.