МАХИЗМ И КРИЗИС ПСИХОЛОГИИ (ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ И ПОВЕДЕНИЯ В ИСТОРИИ ЗАРУБЕЖНОЙ ПСИХОЛОГИИ)

Главная » Энциклопедия » Психология » Разделы психологии » Общая психология » Книги по общей психологии » Главы книг общей психологии » МАХИЗМ И КРИЗИС ПСИХОЛОГИИ (ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ И ПОВЕДЕНИЯ В ИСТОРИИ ЗАРУБЕЖНОЙ ПСИХОЛОГИИ)

Чтобы все же дать «объективное» бихевиористическое определение сознания, Толмен вынужден установить форму поведения, которая могла бы послужить объективным эквивалентом сознания. Появление сознания, во-первых, должно быть скорее всего связано с моментами, когда в процессе обучения поведение изменяется, переориентируется, когда, таким образом, приобретаются новые или преобразуются и утончаются прежние способы поведения. Снова пытаясь, как он всегда это делает, не только определить, но и исчерпать внутреннюю сущность явления его внешним проявлением или симптомом (в этом самая суть его «метода», то есть той процедуры, при помощи которой он совершает свою бихевиористическую транскрипцию психологических процессов), Толмен именно этой переориентировкой поведения и определяет сознание. Факт сознания — это объективный факт, факт переориентировки поведения, приобретения новых способов поведения. Поскольку эта переориентировка совершается в приспособительном процессе проб и ошибок, Толмен прямо определяет сознание как running-back-and-forth-behavior[12]. Самый факт проб и ошибок и определяет сознание. Сознание возникает в процессе действия как вторичная приспособительная реакция на первоначальные поведенческие реакции; акт сознания — это «интерлюдия» между реальными, «практическими» поведенческими актами, которые на время тормозятся, задерживаются. Сознательный акт — это отчасти рекогносцировочный, пробный, отчасти контрольный, проверочный акт поведения; это акт поведения, который направлен не на непосредственное достижение какой-нибудь внешней цели, а на организацию и регулирование акта поведения, способного это сделать. Сознательный акт — это, таким образом, надстройка над непосредственным практическим актом поведения. Его функциональное значение заключается в том, чтобы как бы проверить, подчеркнуть те свойства поля, которые и помимо сознания уже в известной мере имманентно определяли поведение.

Толмен дает здесь неплохое описание некоторых проявлений функциональной роли сознания в поведении. Основная ошибка этих рассуждений заключается, однако, в том, что симптомами, или внешними проявлениями, он хочет заменить сущность изучаемого явления.

От «сознания» Толмен переходит к «идеям», к процессу «идеации» — к мышлению. Сознание определялось переориентацией непосредственно внешнего поведения; но помимо этого у высших организмов, у человека существует (в беззвучной речи, заторможенных жестах) то, что Уотсон и Вейсс назвали «имплицитным» поведением. Имплицитное поведение — это замещающее поведение, приспособительный акт (adjustment) по отношению к «практической» поведенческой реакции. В этом замещающем поведении возможны такие же процессы переориентировки, какими в актуальном поведении было определено сознание. Ими и определяет Толмен мышление, или «идеацию». Опосредствованно, в форме замещающего процесса, оно «с меньшей затратой времени и энергии» выполняет ту же функцию, что и сознание. Мышление приводит к той дифференциации и предвидению особенностей поля, которые, происходя в моменты конфликта различных возможных дифференцировок, принимают характер конфликта между различными сигнификативными структурами. Если эти конфликтные ситуации являются поводами или условиями для возникновения актов осознания и мышления, или «идеации», то в качестве их причины нужно, по Толмену, еще предположить у субъекта наличие соответствующей способности (aptitude)[13].

Отсюда остается только один шаг, чтобы признать и самосознание, или интроспекцию. Толмен делает его. Интроспекция связывается у него с речью.

Интроспекция и речь признаются Толменом исключительной прерогативой человека, в то время как даже сознание и идеация, которые сначала были введены как «постыдные» догадки, затем признаются вероятной принадлежностью, свойственной в той или иной степени всему животному царству. Он склонен даже признать, что «добрые старые психологи, которые в своих лабораториях занимались интроспекцией и заполняли неисчислимые страницы своих протоколов отчетами об этих процессах, что-то делали, и делали это умело». Вопрос поэтому заключается в том, «к чему же в наших терминах сводится то, что они делали»[14]. Интроспектирование — это, по Толмену, прежде всего вербализация. Основными функциями речи уже в крике животного он, следуя де Лагуна, автору большой бихевиористичеекой работы о речи[15], признает выкрик (proclamation) как выражение состояния, вызванного ситуацией, и команду (command) как средство воздействия. Как в одной, так и в другой своей функции речь — это поведение, пользующееся орудиями (tool-behavior). Речь служит лишь средством или орудием либо для того, чтобы вызвать непосредственно какой-нибудь акт внешнего поведения, либо чтобы вызвать у слушателя какое-то осознание, или «идеацию»; значит, косвенно и в этом случае речь является орудием, воздействующим опосредствованно на поведение.


[12] См. Tolman. Purposive Behavior in Animals and Men, стр. 206.

[13] Там же, стр. 217.

[14] Там же, стр. 235.

[15] Cr. de Laguna. Speech, its Function and Development. New-Haven, 1927.

Источники и литература

  • Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959 г.

Смотрите также