Современное естествознание, утверждает Хольт, свело материю к системе весьма отвлеченных понятий. Он ссылается при этом на тех физиков, которых Ленин еще в начале XX в. разоблачил как союзников махизма: на Оствальда, пытавшегося соединить в понятии энергии материю и дух, и Оливера Лоджа — воинственного противника материализма, склонного взять под свою защиту даже спиритизм[4]. По мнению Хольта, в современном математическом естествознании материя «испарилась» в системе математических уравнений. «Материя не существует: объекты, нас окружающие, имеют нейтральный состав»[5]. Сознание и физические объекты состоят, по утверждению Хольта, из тех же элементов, нейтральных в отношении материального и духовного.
Первоначальное сведение духовного к недуховному оказывается в результате взаимапоглощением духовного и материального. «Нейтральная» субстанция, из которой состоит, по Хольту, весь мир, — материальные объекты, так же как и психика,— понятийной природы: это логические сущности. Символическая, математическия логика является для Хольта соответственно основной наукой, изучающей те первичные элементы бытия, из соотношений между которыми складывается весь мир. Таким образом, провозглашенная сначала в качестве главной задачи, борьба против картезианской концепции духовного как особой субстанции заканчивается провозглашением логического, понятийного содержания знания независимой от познающего субъекта логической субстанцией. «Неореализм» оказывается, таким образом, крайним идеализмом: весь мир для него сотворен из логоса!
Несмотря на этот крайний логизм, который, казалось бы, должен был породить антагонизм ко всякому эмпиризму, Хольт выделяет как своего предтечу одного философа, «предвосхитившего», по его признанию, результаты неореалистических исследований. Этим философом оказывается… Авенариус, который исключал «интроекцию», чтобы выдать содержание отчужденной от субъекта психики непосредственно за отображенное в ней бытие. Для того, чтобы вернее достигнуть этого результата, некоторые неореалисты предпочитают иметь дело не с ощущениями, слишком связанными с жизнью красок и звучаний, с живой человеческой плотью, а с понятиями. Понятия в их отвлеченности скорее поддаются отчуждению, легче могут быть выданы за независимые от человека и его сознания «сущности». Исходя из этого, неореализм строит и свою теорию восприятия, которая рассматривает чувственные качества ощущений как идеальные сущности.
Своеобразной чертой этого «нового» реализма является наблюдающееся у ряда его представителей (особенно у Перри и Хольта) сочетание их концепции сознания с бихевиористи- ческой концепцией поведения. Так, Перри утверждает, что «нечто становится объектом или содержанием сознания, поскольку оно вызывает со стороны другого существа специфический ответ, осуществляемый рефлекторным нервным механизмом»[6].
Хольт развивает аналогичную концепцию. Сознание, с одной стороны, и материальные, физические объекты — с другой, являются будто бы результатом различных сечений, проведенных через одно и то же, по существу своему «нейтральное» — концептуальное — содержание. Сознание, по Хольту, есть не что иное, как та часть мира, которая выделяется из окружения ответными реакциями организма.
Неореализм Хольта непосредственно связан с бихевиоризмом. Извлеченное из человека сознание проецируется в мир, и мир, реальное, материальное бытие, сводится к идеальному «.одержанию отчужденного от человека сознания. При этом его жизнь и деятельность лишаются своего внутреннего сознательного плана и превращаются в совокупность ответных реакций. Таким образом, «испаряются» и сознательная жизнь субъекта и реальное материальное бытие объекта.
Если сначала неореализм в философии, продолживший малистскую линию Джемса, подготовил бихевиоризм или во всяком случае одну струю этого течения, то в дальнейшем более поздний неореализм — в лице Б. Рассела — в свою очередь использовал бихеворизм и опирался на него в своих философских построениях. Об этом свидетельствуют его труды, прежде всего книга, посвященная «анализу духа»[7]. Эта книга и его работа «Анализ материи»[8] представляют собой две части единого целого; они совместно решают одну и ту же общую задачу. У Рассела особенно обнаженно выступает схождение обоих выше намеченных путей, которыми махизм и неореализм шли к разрешению своей задачи. В предисловии к его книге «Анализ духа» прямо сказано, что цель автора заключается в том, чтобы объединить две тенденции, из которых одна связана с психологией, а другая — с физикой. Хотя на первый взгляд, замечает он, эти тенденции кажутся несовместимыми, обе они равно близки ему. С одной стороны, связанная с психологией тенденция бихевиоризма стремится свести психическое к физическому; с другой стороны, релятивистская физика, по его мнению, делает материю все менее материальной, превращая ее в логическую конструкцию. Обе тенденции примиряются, по Расселу, у Джимса и американских неореалистов, линию которых Рассел, по его собственному признанию, продолжает[9].
[4] См. В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 258, 334 и др.
[5] См. В. Holt. The Concept of Consciousness, pp. 122, 124.
[6] См. сб. «New Realism», р. 475.
[7] См. В. Russell. The Analysis of Mind. London — Nek York, 1924.
[8] B. Russell. The Analysis of Matter. London, 1927, вышедшая новым изданием в серии Dover Publications, New York, в 1954 г. Этой книге, которая следовала за «Анализом духа», предшествовала работа Рассела «Our Knowledge of the External World» (1926), где (см. особенно главы III и IV) Рассел уже развивал на свой лад махистский тезис, согласно которому материя и дух состоят из одного и того же материала. Ссылаясь на сказанное там, Рассел в «Анализе духа» пишет, что в отношении материи этот тезис уже выяснен, но в отношении духа вопрос представляется ему сложнее и потому именно этому вопросу — защите основной махистской позиции «нейтрального монизма» применительно к пониманию духовного — Рассел считает необходимым посвятить специальный труд.
[9] См. там же, стр. 5—6.