Систематическую реализацию эти «социологические» тенденции получают под влиянием социологической концепции Дюркгейма и близкой к нему группы исследователей. В их исследованиях вместе с тем полностью проявляется методологическая порочность в понимании социального и его внешнего противопоставления индивидуальному и биологическому (которые неправомерно объединяются), явно проступающая уже в предшествующих концепциях (Конта, Рибо).
В отличие от английской социологической школы, представители которой (Тейлор, Фрезер, Ланг) исходили из предпосылки о неизменности человеческого интеллекта во все времена и у всех народов, французская социологическая школа (Дюркгейм и его продолжатели) рассматривает психологические функции как продукт общественного развития. Но эта «социологизация» психологии парадоксальным образом перекрывается у них психологизацией социологии. В поисках специфического самостоятельного объекта социологии, наличие которого необходимо Дюркгейму для того, чтобы превратить ее в самостоятельную дисциплину, Дюркгейм объявляет этим объектом «коллективные представления». Они, с его точки зрения, стоят за всеми социальными фактами, за всеми социальными установлениями. «Все социальное, — декларирует он, — состоит из представлений и, следовательно, является продуктом представлений». Таким образом, если в дальнейшем будет развиваться тот тезис, что представления, психика человека является продуктом социальности, то для правильной оценки этого тезиса нужно помнить, что его предваряет обратное положение, согласно которому самая социальность является продуктом представлений. Нужно поэтому признать, что Дюркгейм был по существу прав, когда, возражая против сделанного по его адресу упрека в материализме, доказывал, что более обоснованным было бы уже признание его теории спиритуалистической. Социальная обусловленность психики, таким образом, менее всего означает у него зависимость ее от производственных отношений, от реальных условий общественной жизни.
В своей концепции психики Дюркгейм решительно выступает против эпифеноменализма: психическое не сводимо к физическому и не является лишь бездейственным спутником его. Необходимо поэтому, заявляет он, признать автономию психологии по отношению к физиологии. С его точки зрения, эту автономию по отношению к физиологии психология приобретает, только опираясь на социологию. «В нас самих есть часть, которая действительно не находится в непосредственной зависимости от органического фактора: это все то, что представляет внутри нас общество. Общие идеи, которые религия или наука внедряют в наш ум, интеллектуальные операции, которые эти идеи предполагают, верования и чувства, которые составляют основу нашей моральной жизни, — все эти высшие формы психической активности, которые в нас пробуждает и развивает общество, не находятся на поводу тела, как наши ощущения и кинэстетические состояния. Мир представлений, в котором разворачивается социальная жизнь, как мы показали, надстраивается (surajoute) над своим материальным субстратом, а никак не проистекает из него»[4].
«Согласно известной формуле, — пишет далее Дюркгейм, — человек двойственен. В нем имеется два существа: индивидуальное существо, основой которого является организм и круг деятельности которого в силу этого очень ограничен, и социальное существо, которое представляет в нас высшую реальность в интеллектуальном и моральном плане, которая доступна нашему наблюдению: Я имею в виду — общество». Таким образом, Дюркгейм соединяет самые основы своей социологической концепции с неприкрытым дуализмом, для обоснования которого он и использует свою теорию. «Если человек, как неоднократно говорилось, двойственен, то это объясняется тем, что над физическим человеком надстраивается (surajoute) социальный человек». Из этого Дюркгейм делает тот вывод, что «какие успехи ни сделала бы психофизиология, она никогда не сможет быть чем-то большим, чем только частью психологии, потому что большая часть психических явлений зависит не от органических причин». Но «из того, что генезис значительной части сознания не может быть объяснен психофизиологией, не следует заключать, что она сформировалась сама собой и что, следовательно, она недоступна для научного познания; из этого нужно вывести только, что она относится к другой позитивной науке, которую можно было бы назвать- психосоциологией. Явления, составляющие ее предмет, имеют смешанную природу; они обладают теми же существенными свойствами, что и остальные психические факты, но они проистекают из социальных причин». Дюркгейм поэтому различает в психологии две дисциплины — психофизиологию и психосоциологию, причем приоритет, ведущая роль отдается последней; она по существу является подлинной психологией.
Расчленение психологии на две дисциплины — на психофизиологию и психосоциологию — является выражением неприкрытого дуализма дюркгеймовской концепции. Для Дюркгейма сложные формы психической жизни индивидуума необъяснимы вне социальных условий; это значит, что психология, достигнув известного момента своего развития, становится неотделимой от социологии. Вместе с тем и обратно, социология оказывается у него неотделимой от психологии. Как выше уже отмечалось, для Дюркгейма «все социальное состоит из представлений и, следовательно, является продуктом представлений». Но при этом он все же стремится отмежевать область социологии от психологии и доказать ее «автономию» и верховенство. Для этой цели ему служит понятие коллективных представлений, которое должно определить самостоятельный объект социологии. Коллективные представления, по Дюркгейму, независимы от индивидуумов и индивидуального сознания.
Основной свой аргумент в пользу независимости коллективных представлений от индивидуального сознания Дюркгейм строит по аналогии со своей аргументацией против эпифеноменализма. «Если, — говорит он, — не усматривают ничего необычайного в том, что индивидуальные представления, порожденные взаимодействием нервных элементов, не внедрены в эти элементы, что же удивительного в том, что коллективные представления, порожденные взаимодействием элементарных сознаний, из которых состоит общество (! — С. Р.), не проистекают непосредственно из этих последних и выходят за их пределы? Отношение, которое, согласно этой концепции, устанавливается между социальной жизнью и ее социальным субстратом, во всех отношениях аналогично тому, которое нужно допустить между физиологическим субстратом и психической жизнью индивидуумов, если не хотеть отрицать всякую психологию в подлинном смысле слова. Нужно, следовательно, и тут и там сделать те же выводы». Этот вывод в данном случае заключается в том, что коллективные представления «независимы от индивидов и индивидуальных сознаний».
Коллективные представления, к которым Дюркгейм сводит социальность и которые он противопоставляет индивидуальному сознанию как нечто «внешнее» по отношению к нему, это, очевидно, содержание «общественного сознания», идеология.
В концепции Дюркгейма тезис о социальной обусловленности человеческого сознания, с одной стороны, и о различии индивидуального и общественного сознания, психологии и идеологии — с другой, связан с идеалистическим пониманием социальности: общество «состоит из сознаний» (см. выше); социальность сведена к одной лишь идеологии, к коллективным представлениям. Реальные общественные, производственные отношения не учтены вовсе. Это во-первых. Во-вторых, признание социальной обусловленности человеческого сознания неразрывно связано у Дюркгейма с резко дуалистической концепцией: социальное в человеке внешне надстраивается (surajoute) над биологической природой человека; индивидуальное отождествляется с биологическим, с органическим; индивид — это, таким образом, организм, не личность. Этот дуализм социального и биологического, социального и индивидуального, непонимание того, что социальность для человека — не только внешний факт, что это отношения, в которые сам он включается и которые определяют его внутреннюю природу, — все это равно характерно как для Дюркгейма, так и для его предшественников Конта, Рибо и для его прямых продолжателей. Для них всех чуждой и недоступной остается та мысль, что человек — прежде всего естественное, природное существо, но самая природа его — продукт истории.
Специфические трудности связаны у Дюркгейма с его пониманием коллективных представлений как предмета социологии. В силу этого он, с одной стороны, признает их «внешними для индивидуальных сознаний», но при этом, с другой стороны, относит к области коллективных представлений все интеллектуальное содержание сознания. В результате психология сводится к идеологии, то есть, в конечном счете, они отождествляются. Эта принципиально неверная тенденция проходит и через все построения последующих психологов, примыкающих к социологической концепции Дюркгейма.
Дюркгейм совместно с Мауссом (Mauss) применил свою общую концепцию прежде всего для объяснения интеллектуальных функций. Гальбвакс (Halbwachs) распространил ее на учение о памяти, Блондель (Blondel), перекрещивая тенденции французской социологической школы с идеями Бергсона, применил аналогичные идеи к объяснению воли, а также восприятия и аффектов; под тем же углом зрения он построил концепцию патологического сознания; Леви-Брюль и Пиаже отразили аналогичные идеи в генетическом плане.
[4] E. Durkheim. Les Formes elementaires de la Vie Religieuse. Paris, 1912, p. 389.