Но целеполагание на уровне человека не является феноменом, появившимся неизвестно откуда. «Не может быть и абсолютного разделения материи на лишенную черту целесообразности и целенаправленности и на обладающую этими свойствами. Как в самом фундаменте материи заложены возможности зарождения психики, так и в живом веществе существуют предпосылки формирования и целеполагания (ниже мы попытаемся показать, что одной из главных предпосылок такого рода является опережающее отражение действительности как главное свойство отражения в органическом мире. — Р. К.). Цель, — указывает далее М. Г. Макаров, — как закономерность действия человека не могла возникнуть без предшествующей длительной эволюции низших форм цели в психике животных. В противном случае появление ее было бы нарушением единства материального мира. Именно абсолютное противопоставление целевого строя сознания каузальной структуре природы служило одним из источников телеологии. В этой связи утверждения об органических основах сознательной цели, о целевых структурах нервных процессов и поведения живых организмов способствуют опровержению телеологических форм идеализма и дуализма. Это доказывает правомерность и смысл применения понятия цели к объективным зависимостям органической природы и социальной жизни, не определяемым сознательной целью. Здесь мы переходим в область отношений, обозначаемых обычно понятием объективной целесообразности» [23]. «Никто, видимо, не располагает убедительными основаниями для того, чтобы поставить под сомнение целесообразность или целенаправленность сознательного поведения человека; пунктом, который вызывает разногласия, является утверждение о том, можно ли найти на уровне жизни бессознательные целесообразные функции или деятельности. Обычно не отрицается, что в отличие от физико-химических процессов функции и поведения многих растений и животных не безраличны к конечному результату, а, наоборот, каким-то образом направляются им» [24]. М. Бунге справедливо связывает это «небезразличие» к конечному результату (цели) с историей живой системы. Целенаправленность, по М. Бунге, определяется «непосредственно предшествующими состояниями и прошлой историей организма как целым, а также окружающей средой; органы, функции и поведение не могут быть определены будущими, еще не существующими потребностями; они, вероятно, определяются прошлыми и настоящими условиями и адаптируются (курсив наш. — Р. К-) к наступающим условиям, хотя и без предусмотрительности или сознательного планирования, и являются результатом длительной и бессознательной прошлой истории» [25]. Однако, верно решая проблему «детерминации из будущего», выводя эту детерминацию из истории живой системы, М. Бунге тем не менее не оценивает всего масштаба, глубины и диалектики проблемы детерминизма, в особенности свойств детерминации биологических процессов. Но независимо от конкретного (и весьма спорного) понимания соотношений причинности и детерминизма М. Бунге видит возможность использования принципа телеологической (т. е. целевой) детерминации в его историческом понимании в системе детерминизма. Характеризуя спектр категорий детерминации, М. Бунге в спектр этих категорий включает и телеологическую детерминацию. При этом «излишне говорить, что целенаправленные структуры, функции и поведение не обязательно кем-то заранее планируются» [26]. Поскольку при историческом подходе телеологическая детерминация лишается мистического ореола и приобретает черты реального биологического фактора, задача современной науки в решении вопроса о телеологии состоит не в ее отрицании, «а в попытке объяснить законы целесообразных органов, функций и поведений с помощью эволюционных законов, процессов обратной связи и так далее; короче говоря, она состоит в объяснении телеологических схем через другие законы природы, изгоняя тем самым понятие предназначения из биологии раз и навсегда… Телеологические законы, возможно, будут объяснены как новый способ поведения материальных систем, являющийся результатом длительных прошлых процессов проб и ошибок при попытке приспособления и приведенный в состояние устойчивости механизмом наследственности» [27]. Что же касается научной философии, то с ее точки зрения «не следует отбрасывать телеологические объяснения в связи с более высокими целостными уровнями; она просто требует отбрасывания обскурантистских истолкований телеологической схемы через нематериальные и непознаваемые энтелехии…» [28]. Важно подчеркнуть, что телеологические законы, т. е. целевая причинность, как указывает М. Бунге, есть закрепленный опыт осуществленных в прошлом процессов приспособления на основе проб и ошибок. Это означает, что у целевых детерминант имеется материальный субстрат. Это принципиальное обстоятельство придает цели совершенно реальный характер — это не что иное, как закрепленная, реально существующая программа определенных форм активности — индивидуального развития, поведения и т. д. Именно так понимает целенаправленность Э. Майр. указывающий, что «индивидуум, который, выражаясь языком теории информации, ..запрограммирован», может действовать целенаправленно» [29]. Целенаправленность, таким образом, выступает как реализация ранее сложившейся и овеществленной в виде определенных материальных структур (ДНК, многонейронная система — энграмма) программы. Такое понимание целенаправленности, выводящее «целевую детерминацию» из фило- и онтогенетической истории живой системы, лишает целевую детерминацию какой бы то ни было мистики.
[28] Там же. С. 345.
[29] Майр Э. Указ. соч. С. 52.