Резюмируя сказанное, следует еще раз подчеркнуть, что так называемая внешняя детерминация поведения представляет собой в действительности взаимодействие внешних и внутренних причин. При этом совершенно очевидно, что внешнее действует через внутреннее, а специфика и содержание биологической реакции — и данном случае условного рефлекса — определяются не свойствами внешнего воздействия, а его взаимодействием с внутренними факторами. Менее очевидно другое: внутреннее выявляет себя через внешнее. Речь в данном случае идет не просто о том, что действие внутренних факторов проявляется во внешней деятельности организма (в простейшем случае — двигательная нм явность), а о том, что внешнее воздействие — условный раздражитель — превращается в подлинно действующую внешнюю причину на основе внутренних факторов. Главными из этих внутренних факторов являются ранее сформировавшиеся и сохранившиеся в мозге энграммы, преобразующие внешние воздействия в воздействия-причины путем включения их в систему связей организма и среды.
При оценке причинно-следственных отношений в деятельности мозга необходимо учитывать, что «самодетерминация» мозговых процессов — это не активность «вообще» (такая активность исходно задана фактом жизни мозга), а направленная активность, т. е. выбор из множества возможных вариантов поведения одного определенного. Самодетерминация на первый взгляд означает, что этот выбор — чисто внутренний процесс, в котором находит свое выражение полная автономность организма, его «свободное воление». Но еще И. М. Сеченов показал, что такое понимание «самодетерминированного» произвольного поведения является ошибочным. «Самодетерминированные» мозговые процессы и соответствующие им поведенческие акты детерминируются потребностно-мотивационной сферой и направляются «хотениями». Но эти «хотения» сформированы в течение индивидуальной жизни особи или приобретены видом в ходе филогенеза, представляя собой накопленную историю взаимодействия организма со средой. Помимо этого, в ходе «самодетерминации» может иметь место и активация соответствующих энграмм, выступающих как эквивалент ранее воспринимавшегося сигнального стимула [4]. Следовательно, самодетерминация, как и внешняя детерминация, представляет собой в конечном итоге единство и взаимодействие внешних и внутренних причин.
Накопленный индивидуальный опыт в виде фонда энграмм выступает, таким образом, как один из важнейших компонентов тех внутренних условий, через которые и благодаря которым реализуются ответы на внешние сигнальные воздействия. В то же время фонд энграмм выступает и как фактор самодетерминации поведения. Эта ключевая роль энграмм в организации поведения придает особое значение перестройкам энграмм в ходе их хранения в мозге. В настоящее время принципиальная возможность перестройки энграмм, хранящихся в долговременной памяти, может считаться доказанной. При всей стабильности и устойчивости (иначе память не была бы памятью) энграмма — динамичное, живущее (а не пассивно хранимое) образование, способное к реорганизации и разного рода модификациям. Эти модификации энграмм осуществляются под влиянием текущей деятельности, представляющей актуализацию этих энграмм — их следствие. Коррекции, вносимые текущей деятельностью в ранее сформированные энграммы, осуществляются по принципу обратных связей, за счет которых следствие (текущая деятельность) действует на одну из своих причин (энграмму). Изменившаяся под влиянием текущей деятельности, энграмма, в свою очередь, соответствующим образом изменяет значение внешнего раздражителя-сигнала. Следовательно, организм не только формирует внешние причины своих будущих действий, но и бдительно следит за соответствием детерминирующей роли внешних раздражителей реальной ситуации, подтверждая, уточняя и модифицируя эту роль в соответствии с изменениями ситуации.
В свете приведенных положений особого внимания заслуживают два важнейших механизма условнорефлекторной деятельности, изучение которых связано с именем Э. А. Асратяна. Первый из этих механизмов состоит в участии ориентировочного рефлекса в функциональной архитектуре условного рефлекса. Выше уже шла речь о том, что ориентировочному рефлексу принадлежит исключительная роль в обезразличивании раздражителей, обеспечивающем относительную эмансипацию организма от внешних воздействий. Но этим роль ориентировочного рефлекса не ограничивается. Согласно Э. А. Асратяну, условный рефлекс представляет собой синтез двух безусловных рефлексов — ориентировочного и какого-нибудь специализированного (пищевого, оборонительного и т. д.) рефлекса. «Встроившись» в структуру условного рефлекса, ориентировочный рефлекс «передает» обезразличенный раздражитель механизмам, придающим этому раздражителю сигнальное значение. Этот процесс находит свое выражение в угашении ориентировочного рефлекса, который немедленно восстанавливается, как только возникает такое изменение ситуации, которое требует «пересмотра» сигнального значения раздражителя. Так, например, первое же неподкрепление до этого постоянно подкреплявшегося условного раздражителя немедленно вызывает сильный ориентировочный рефлекс, поскольку перед организмом вновь возник вопрос «что делать?», т. е. вопрос о том, какое значение следует закрепить за раздражителем теперь, в новой ситуации. Роль ориентировочного рефлекса может рассматриваться и в других аспектах, в частности как результат рассогласования прогноза (акцептора действия) и реальной ситуации (П. К. Анохин), несовпадения стимула и его нервной модели (Е. Н. Соколов). Однако указанные аспекты, как нам представляется, не исключают возможности оценки роли ориентировочного рефлекса в более широком историко-биологическом плане, где он выступает как один из механизмов «преодоления» воздействий среды путем их «обезразличивании».
[4] Беленков Н. Ю. Энграмма как эквивалент пусковой афферентации // Успехи физиол. наук. 1973. Т. 4, № 1. С. 53—64.