ВОЗНИКНОВЕНИЕ НОВОГО И ДЕТЕРМИНАЦИЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ МОЗГА

Проблему возникновения порядка из «хаоса», т. е. возникновения нового, применительно к мозгу рассматривают в одной из недавних работ А. Б. Коган и О. Г. Чораян [12]. По их представлениям, в ходе эволюции возрастает удельный вес вероятностного компонента взаимодействия элементов нервной системы, что значительно увеличивает приспособительные возможности организма. И напротив, чем ниже эволюционный уровень организма, тем больший удельный вес в его реакциях имеют жестко детерминированные связи. Однако общий принцип порождения порядка (т. е. возникновения нового) из хаоса в мозге эволюционно развитых организмов реализуется на определенной стохастической и в то же время направляющей основе, а не чисто стохастически. Наиболее выраженный случайный характер носят процессы на субклеточно-молекулярном уровне; тем не менее уже на этом «хаотическом» уровне реализуются определенные биофизические механизмы и биохимические циклы. Из того факта, что возникновение последних носит закономерный характер, неизбежно следует, что весь этот случайностный хаос дополняется определенной необходимостью и подчиняется ей. Субклеточномолекулярный уровень нервного субстрата организуется за счет управляющих воздействий вышележащего клеточного уровня, вследствие чего он представляет собой не царство чистой случайности, а диалектическое единство случайности и необходимости. Формирование именно таких, а не других биофизических механизмов и биохимических циклов носит в значительной мере случайный характер, но задаваемые нисходящими воздействиями условия предопределяют тот круг возможностей-случайностей, который может быть реализован в данной конкретной физико-химической и нейрофизиологической (биологической) ситуации. Этот общий принцип ограничения стохастичности нижележащего уровня организующими, упорядочивающими нисходящими влияниями вышестоящего структурно-функционального уровня носит, очевидно, универсальный характер и приложим к мозгу организмов разного эволюционного уровня. А это означает,что в действительности большая гибкость и автономность поведения более высокоорганизованных организмов обусловлены не относительным повышением удельного веса вероятностных компонентов поведения, а повышением эффективности их использования. Из гибких (вероятностных) звеньев центрального обеспечения адаптивных функций высокоорганизованная живая система формирует более совершенные функциональные органы (органы отражения и управления), чем более примитивные организмы. Здесь уместно еще раз со всей настоятельностью подчеркнуть, что в ходе взаимодействия организма и среды у организма (в его центральной нервной системе) формируются органы деятельного отражения, т. е. органы отражения и управления в рождающемся рефлекторном механизме. За фактом наличия в ходе реализации специальной функции афферентных, центральных и эфферентных звеньев кроется глубочайший биологический смысл: взаимодействуя со средой, организм создает сложный, многокомпонентный аппарат управления, составной частью которого является аппарат собственно отражения.

Уместно подчеркнуть еще одно немаловажное обстоятельство: система, рассматриваемая Кастлером (см. ранее), — это, действительно, «случайная система», возникновение информации в которой возможно лишь на основе запоминания случайного выбора (если быть совершенно точным, то не совсем случайного). В отличие от этого физико-химические процессы, протекающие в уже организовавшейся системе (ткани), неизбежно носят более или менее векторизованный характер, задаваемый уже существующей качественной определенностью, организованностью субстрата, и тезис о порождении в этой ситуации порядка из хаоса носит скорее метафорический характер, поскольку в организованном субстрате хаос в значительной мере упорядочен хотя бы в виде приуроченности молекулярных компонентов определенных ферментных систем к определенным субклеточным (т. е. организованным, упорядоченным) структурам. Процессы самоорганизации, возникновение порядка существенно различны в предбиологических и биологических (организованных) системах. Эти различия нашли свое отражение в известной концепции А. А. Малиновского [13] о крайних типах биологических систем — дискретном (корпускулярном) и жестко организованном. Для первого типа систем, как указывают Е. П. Балашов и Ю. В. Сачков [14], характерна максимальная индивидуализация более или менее равноправных и взаимозаменяемых элементов, для второго типа систем характерно наличие взаимодополняющих и взаимообусловливающих подсистем, каждая из которых необходима и незаменима, а их совместное функционирование является условием бытия этих жестко организованных систем.

Другой важнейший аспект возникновения нового — его системный характер. Такой — системный — подход к возникновению жизни (нового) связан с именем В. И. Вернадского, с его учением о биосфере. Характеризуя вклад В. И. Вернадского в разработку этого учения, В. П. Алексеев подчеркивает, что главная заслуга этого выдающегося советского ученого состоит «не в аккумуляции, творческой переработке и дальнейшем развитии идей, уже появившихся в научной атмосфере начала века. В личности В. И. Вернадского как ученого на первый план выходит то непредсказуемое и завораживающее движение мысли, которым гениальный человек, ворочающий глыбами фактов и просеивающий через свое сознание множество идей, отличается от талантливого продолжателя» [14.1]. Главная предпосылка создания одного из крупнейших обобщений современного естествознания, учения В. И. Вернадского о биосфере, — диалектико-материалистический характер творческого мышления его создателя. «Можно, — пишет В. П. Алексеев, — пожалуй, с достаточным основанием утверждать, что диалектиком он во всяком случае был, ибо увидеть, как это видел он, в единичном факте скрывающееся за ним планетное явление, в микрокосме обнаружить макрокосм, мгновенно почувствовать в наблюдаемой мелочи всю общность, многообразие и нерасторжимость связей с другими явлениями мироздания — что это, как не диалектическое мышление самого высокого уровня? А материалистический подход к действительности демонстрируется всей совокупностью его естественнонаучных воззрений» [14.2]. Легко видеть, что, характеризуя диалектичность мышления В. И. Вернадского, В. П. Алексеев выдвигает на первый план системность как одно из фундаментальных свойств этого мышления. И не случайно в другом месте В. П. Алексеев совершенно справедливо подчеркивает, что «нельзя не отметить… системности идей В. И. Вернадского и его концепции биосферы, что русская наука внесла весомый вклад в становление науки о системах» [14.3].


[12] Коган А. Б., Чораян О. Г. Случайность, вероятность и размытость в деятельности мозга //Изв. Сев.-Кавк. науч. центра высш. шк. Естеств. науки. 1982. № 2. С. 71—74.

[13]  Малиновский А. А. Наука об организации и организация науки // Природа. 1972. № 3. С. 43—52; Он же. Некоторые вопросы организации биологических систем //Организация и управление. М.: Наука, 1968. С. 108—119.

[14]  Балашов Е. П., Сачков Ю. В. Системные исследования: идея автономности // Природа. 1985. № 6. С. 63—69.

[14.1]  Алексеев В. П. Становление человечества. М.: Политиздат, 1984. С. 23.

[14.2]  Там же. С. 23—24.

[14.3]  Там же. С. 26.

Источники и литература

  • Кругликов Р. И. Принцип детерминизма и деятельность мозга. — М.: Наука, 1988. — 224 с.

Смотрите также