ДВА ПОДХОДА К ПРОБЛЕМЕ СОЗНАНИЯ. О СОЗНАНИИ

Основной порок идеалистической психологии, исходящей из идеалистической философии, заключается в том, что представители ее превращают психику в особую сферу идеального, оторванную от материальной действительности. Это «обособление» психического имеет давнюю историю и проходит через всю идеалистическую философию. Свое наиболее законченное философское оформление оно получило в концепции сознания, данной Декартом; свое наиболее заостренное выражение — в противопоставлении сознания и поведения, внешнего и внутреннего бытия человека.

Идеалистическая трактовка сознания обособляет последнее от реального бытия человека и рассматривает само сознание в качестве идеального духовного субъекта; субъектом оказывается, таким образом, не человек, а его сознание. На самом же деле субъект — это человек, и его сознание может быть понято лишь исходя из реального бытия; сознание вплетено в бытие, в жизнь человека как обусловленное и как обусловливающее; будучи обусловлено обстоятельствами жизни человека, сознание вместе с тем регулирует его поведение.

В идеалистической трактовке сознания особенно отчетливо выступают следующие черты:

1. Сознание обращается не на объективный мир, а на самого себя. Оно превращается в интроспекцию и переходит в самосознание. При этом идеалистическая трактовка выступает то в рационалистической форме, превращающей сознание, «дух» в «мысль мысли», то в опытной, эмпирической, в виде локковской рефлексии или самонаблюдения последующей психологии. Исторически эта интроспективная концепция сознания, подготовленная предшествующим развитием, оформляется у Декарта, который прямо определяет mens как «все то, что происходит в нас так, что мы сами непосредственно это в себе воспринимаем»[1]. Эта концепция, эмпирически интерпретированная Локком, определяет традиции последующей эмпирической психологии.

При этом самосознание выступает либо — как у Декарта — в качестве отправной точки и основы всякого достоверного знания, либо — как у Гегеля — в качестве конца и завершения самосознания, «снимающего» всякое предметное знание внешнего мира в самопознании субъекта. Сознание, таким образом, опять-таки поглощается самосознанием — у Гегеля самосознанием «абсолютного духа».

Согласно первой, картезианской традиции, оказавшейся определяющей для идеалистической психологии, наличие психического совпадает с его осознанностью[2]; сущность психики в том, что она есть непосредственно знание о самом себе; психическое отождествляется с сознанием, сознание — с самосознанием. В результате психическое ограничивается сферой осознанного, его осознание и познание — содержанием непосредственно данного. Интроспективная психология соответственно берет показания самосознания (самонаблюдения) так, как они непосредственно даны, и принимает их за то, за что они себя сами выдают и чем они непосредственно представляются; она не вскрывает, что они означают на самом деле, будучи соотнесены с реальными обстоятельствами, которые их в действительности обусловливают. Такая трактовка показаний сознания приводит к явному противоречию с жизнью: в действительности люди сплошь и рядом оказываются совсем не такими, какими они себе представляются. Тем самым обнаруживается необходимость принципиально иного подхода к показаниям сознания.

Замкнув сознание в самом себе, интроспективная психология оторвала его от объективного бытия, от поведения, от практической деятельности, в ходе которой складываются реальные, материальные отношения человека с объективным внешним миром. Поведение человека, оторванное от сознания, в силу этого стало представляться лишь совокупностью реакций. Вся «поведенческая» психология различных видов и толков (как бехтеревская «рефлексология», так и американский «бихевиоризм»), противопоставившая себя идеалистической психологии сознания, была на самом деле лишь оборотной стороной все той же интроспективной идеалистической психологии сознания: бездейственная сознательность, с одной стороны, и бессознательная действенность слепых реакций и «навыков» — с другой, были лишь двумя проявлениями одного и того же разрыва, одного и того же «обособления» сознания.

Так обособление сознания от реального бытия индивида, выключение из него всякого жизненного содержания приводит в конце концов к ликвидации сознания, расчищая путь для отрицающего сознание механицизма «бихевиористов» различных толков.


[1] Descartes. Principia, 1, § 9.

[2] См. там же.

Источники и литература

  • Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959 г.

Смотрите также