Яркое доказательство того, что гальванический рефлекс зависит не только от физических свойств раздражителей и физического состояния организма, но также и от психического (психофизического) состояния субъекта, дают опыты Валлера (Waller). Он изучал во время налёта германских аэропланов на Лондон гальванические рефлексы, которыми сопровождались у испытуемых первый, второй и третий гудок сирены. Каждый последующий гудок давал всё более сильный гальванический рефлекс. Как физический раздражитель — звук определённой силы — последующие гудки могли дать лишь ослабевающий в результате повторения эффект. Наблюдавшееся в действительности усиление могло быть вызвано лишь осознанием того, что каждый последующий гудок сигнализировал о всё более непосредственной опасности, поскольку первый сигнал сирены обычно давался, как только удавалось заметить где-нибудь вражеские самолёты; второй гудок сигнализировал их приближение к данному району, а третий предупреждал о непосредственной опасности. Таким образом, гальванический рефлекс выступает не только в форме «безусловного рефлекса»; являясь непосредственно реакцией вегетативной нервной системы, он отражает многообразные воздействия различных корковых и соответствующих психических процессов. Гальваническому рефлексу посвящена очень большая литература [Обзор её до 1929 г. см. С. Landis and H. N. De Wick, The electrical phenomena of the skin (Psycho-galvanic Reflex), «Psychological Bulletin», vol. XXVI, 1929.] (в том числе и ряд советских работ [См. в частности В. Н. Мясищев, О так называемом психогальваническом рефлексе и его значении в исследовании личности, «Новое в рефлексологии и физиологии нервной системы», сб. 3, М.—Л. 1929, а также его же, Психологическое значение электрокожной характеристики человека, сб. «Психологические исследования», т. IX, Государственный институт по изучению мозга им. В. М. Бехтерева, Л. 1939.]). Тем не менее вопрос о психологическом значении психогальванического рефлекса требует ещё дальнейшего исследования. Спорно в частности, в какой мере он специфичен именно и только для эмоций; но несомненно, что гальванический рефлекс является реакцией вегетативной нервной системы и что эмоциональные состояния отражаются в нём.
Таким образом, эмоциональные процессы включают многообразные периферические изменения, охватывающие все органические функции и отражающиеся на всех внутренних, висцеральных процессах, от которых зависит жизнь организма.
Некоторые физиологи (в первую очередь У. Кеннон), изучая физиологические механизмы некоторых эмоций, главным образом при ярости, гневе и страхе, а также боли (относящейся собственно к интероцептивной чувствительности), очень подчеркнули, как уже было отмечено выше, положительную приспособительную роль эмоций; эмоции приводят организм в состояние готовности к экстренной трате энергии, мобилизуя все его силы. «Каждое из вышеотмеченных нами висцеральных изменений, — пишет Кеннон, — прекращение деятельности пищеварительных органов (освобождающее запасы энергии для других частей организма); приток крови от желудка к органам, непосредственно участвующим в мускульной деятельности; увеличивающаяся сила сокращении сердца; более глубокое дыхание; расширение бронхов; быстрое восстановление работоспособности утомлённой мышцы; мобилизация сахара в крови — все эти изменения прямо служат для того, чтобы приспособить организм к интенсивной затрате энергии, которая может потребоваться при страхе, ярости или боли».
Наряду с вышеуказанным можно было бы отметить и другие факты, свидетельствующие о приспособительном значении эмоций: так, например, процесс свёртывания крови при ранениях — очень важное защитное приспособление организма — заметно ускоряется под влиянием эмоций. И тем не менее неправомерно на основании этих и подобных фактов утверждать, будто эмоция по существу своему всегда и при всех условиях должна оказывать приспособительное действие. Этот метафизический подход явно противоречит фактам, которые свидетельствуют о том, что в ряде случаев эмоции могут оказывать и дезорганизующее действие.
В действительности вывод из вышеприведённых фактов надо, по-видимому, сделать иной. Висцеральные изменения, которые придают различным процессам аффективный, эмоциональный характер, приспособлены, очевидно, в первую очередь специально к связанным с борьбой за существование и самосохранение, жизненно важным ситуациям нападения и бегства, требующим действий, связанных с интенсивной затратой мышечной энергии. Повышенное выделение сахара — одного из основных источников мышечной энергии — в кровь, усиленная работа сердца, приток богатой сахаром крови к мышцам и т. д. — всё это приспособлено в первую очередь именно к этим ситуациям, с которыми генетически, первично были, вероятно, главным образом связаны эмоции. Для ограниченного круга первичных эмоций, связанных с борьбой за существование, самосохранением и, может быть, продолжением рода, эти органические изменения имели специфическое приспособительное значение.
Но в дальнейшем у человека в ходе исторического развития эмоции в своём конкретном содержании всё изменялись; все новые акты, приобретавшие для человека жизненно важное значение, приобретали вместе с тем эмоциональный характер, а «механизмы» эмоциональности, органические висцеральные изменения, которые придают различным процессам эмоциональный характер, остаются в основном теми же. Они, таким образом, утрачивают свой специфический характер; переставая быть специфическими для изменяющихся новых условий, становясь стереотипными для самых различных эмоций, они утрачивают свой приспособительный характер.