На протяжении последних столетий в качестве центральной философской проблемы психологии неизменно фигурирует так называемая «психофизическая проблема». В качестве последней выступает проблема отношения психических явлений к другим явлениям материального мира.
В начальный период развития современного естествознания, когда оно охватывало лишь неорганическую природу, материальный мир выступал перед философской мыслью как мир физического, который в то время сводился к механической форме движения (а у Декарта — к одной лишь протяженности как основному свойству материального мира). Органическая природа и особенно высший продукт развития органической материи — мозг — не стали еще в ту пору предметом углубленных естественнонаучных исследований. В этих условиях понятие материального свелось для философии к понятию физического, а вопрос о взаимоотношениях психических явлений и других явлений материального мира — к отношению или противопоставлению психического и физического; он принял форму психофизической проблемы. При этом психическое, не став еще предметом естественнонаучного исследования, представлялось как дух, обращенный на самого себя. Когда материальный мир выступил, таким образом, лишь в своих элементарных формах — неорганической природы, а психическое — в высших, наиболее сложных и производных своих формах — в самосознании, между этими двумя полюсами неизбежно образовалась непроходимая пропасть — внешнее дуалистическое противопоставление психического, духовного материальному, физическому. Дуализм, к которому таким образом приходили, еще усугублялся навыками метафизического мышления, характерными для философии XVII — XVIII вв. Оперирование абстрактными понятиями психического и физического неизбежно приводило к выводу, что психическое — это не физическое, а физическое—это не психическое. В результате дуализм, обусловленный в XVIII в. состоянием научного знания, еще более заострился. Мир оказался расколотым на две чужеродные сферы. У Декарта они выступают в виде двух субстанций — материальной и духовной. Идущий от Декарта дуализм двух субстанций получил затем у Локка новое, эмпиристическое выражение в противопоставлении двух видов опыта — внешнего и внутреннего.
При формировании экспериментальной психологии во второй половине XIX столетия крупнейшие представители тогдашней психологии исходят из дуалистических установок. Джемс прямо заявляет[1], что в своем противопоставлении психических и физических процессов он стоит на локковских позициях. То же можно сказать о Титченере в первый период его научной деятельности[2].
С развитием исследований физиологии нервной системы и органов чувств в первой половине XIX столетия в постановке исходного вопроса совершается существенный сдвиг: психофизическая проблема, которая касалась первоначально отношения психических явлений в человеке к физическим явлениям в окружающем мире, принимает специальную форму психофизиологической проблемы, вопроса о соотношении психических и физиологических процессов. Проблема психического выступает в виде вопроса о двоякой природе человека; более широкий, онтологический и гносеологический аспект проблемы вовсе выпадает. В распространенной философско-психологической литературе конца XIX и начала XX столетия она превращается в проблему души и тела (ср. Бине[3], Дриш[4], Эрдман[5], Штумпф[6] и др.). Ее пытаются решить исходя из отношений психических и физиологических функций друг к другу, вне отношений человека и его психической деятельности к окружающему миру; это закрывает путь к пониманию жизни организма в целом и его психической деятельности в особенности и делает проблему неразрешимой.
Нужно при этом учесть, что дуализм в зарождающейся экспериментальной психологии приобретает совсем иной, чем у Декарта, все более реакционный смысл.
Если рассматривать философию Декарта в перспективе исторического развития, то нетрудно обнаружить передовые тенденции, с которыми был связан его дуализм. Исследования Декарта содействовали максимально возможному в его время вовлечению психических функций в сферу действия природных закономерностей. Дуализм Декарта опирался на невозможность завершить этот процесс при тогдашнем уровне естествознания. Совсем иной смысл приобретает дуализм в психологии и физиологии конца XIX и начала XX столетия. Теряя здесь свою относительную оправданность состоянием научного знания и открываемыми им возможностями научного познания, дуализм приобретает все более заостренный агностический смысл. Утверждение разнородности психических и всех прочих функций организма превращается в утверждение принципиальной непознаваемости их связи, их соотношения; мировоззренчески важнейшая проблема научной, философской мысли признается вовсе неразрешимой, лежащей по ту сторону научного знания. (Очень отчетливо эта агностическая позиция выступает у Шеррингтона[7].)
[1] См. его основной психологический труд: W. James. The Pinciples of Psychology, vol. I. London, 1907, p. VI.
[2] См. Э. Б. Титченер. Очерк психологии. СПб., 1912.
[3] А. Benet. L’ame et le corps. Paris, 1908.
[4] H. Driesch. Leib und Seele. Eine Untersuchung fiber das psychophysische Problem. Leipzig, 1920.
[5] Б. Эрдман. Научные гипотезы о душе и теле. М., 1910.
[6] К. Штумпф. Душа и тело. Новые идеи в философии. Сб. 8, СПб., 1913.
[7] См. особенно Ch. Sherrington. Man of his Nature. Cambridge: University Press, 1946. Глава IX, посвященная проблеме мозга и психики, имеет выразительный заголовок: «Мозг сотрудничает с психикой» («Brain collaborates with Psyche»). В качестве motto к этой главе приводится выдержка из книги Брэдли (F. Н. Bradley. Appearance and Reality), в которой Брэдли заявляет, что он не может допустить, чтобы связь души: и тела была бы постигаема или объяснима. Таким образом, Шеррингтои здесь в заостренной форме провозглашает дуализм и агностицизм.