Борьба с дуалистической «бифуркацией» природы (пользуясь их выражением) ведется ими с позиций все того же «нейтрального» монизма, который является монизмом эпистемологическим. Он переносит проблему психического целиком в гносеологический план. Поскольку при этом гносеологическая проблема решалась посредством подстановки психического на место его объекта, психическое неизбежно отрывалось от субъекта, от человека, от его мозга. При такой трактовке вопроса психофизиологический аспект проблемы или вообще выпадает (борьба Авенариуса против «интроекции»), или сохраняется дуализм, обособляющий психику от мозга. Такое сочетание идеалистического «монизма» в решении проблемы психического в «эпистемологическом» плане с дуализмом в решении «психофизиологической» проблемы отчетливо выступило уже у Вундта, который при определении предмета психологии, исходя из махистского понимания «опыта», утверждал, что психология и физика изучают один и тот же опыт, но только с разных точек зрения, и вместе с тем оставался на позициях так называемого психофизического параллелизма, то есть открытого дуализма, в вопросе об отношении психических и физиологических процессов.
«Нейтральный» монизм в настоящее время представляет прежде всего Рассел, продолжающий, по его собственному заявлению, линию Джемса и американских неореалистов (см. о нем выше).
Если в период господства психологии сознания «нейтральный» эпистемологический монизм сочетался Вундтом и Авенариусом с дуализмом в решении психофизиологической проблемы (в вопросе о соотношении психических и физиологических процессов), то Рассел сочетает идеалистический монизм в решении гносеологической проблемы с механистическим сведением психического к физиологическому или к поведению — в духе «радикального», уотсоновского бихевиоризма.
Так анализ различных постановок проблемы психического показывает, что в них на передний план выступает то гносеологический, то психофизиологический аспект проблемы и, как правило, отсутствует правильное их соотношение.
Вслед за неореализмом свою разновидность «нейтрального», по существу, идеалистического монизма выдвинул, как мы видели, прагматизм, тоже блокирующийся с бихевиоризмом, но уже не «радикальным» уотсоновским, а с изощренным «социальным» (Мэд). Основным инструментом этой разновидности монизма, претендующего на «нейтральность» по отношению к материализму и идеализму, является семантика — понятие значения, символа. Предпосылки для этого семантизма, как выше уже отмечалось, создал в американской философии еще в 70—80-х годах прошлого столетия Пирс (Ch. Peirce). Следующий шаг в том же направлении сделал в начале XX столетия Вудбридж, утверждавший, что дух или сознание — это сами явления, поскольку они обозначают или представительствуют друг друга.
Наряду с монизмом, якобы «нейтральным», все больший вес приобретает и откровенный спиритуалистический монизм. В начале XX столетия в поддержку последнего выступает ряд руководящих представителей идеалистической психологии и философии (Кассирер[20], Клагес[21], виталисты Блейлер и Дриш[22]). Опираясь на Аристотеля[23], они стремятся противопоставить спиритуалистический монизм декартовскому дуализму.
В противоположность «нейтральному» монизму, являющемуся монизмом «эпистемологическим», в концепциях спиритуалистического монизма проблема психического вновь превращается в вопрос о взаимоотношениях духовной и материальной природы человека: гносеологический аспект проблемы психического, его специфическое познавательное отношение к окружающему миру как объективной реальности опять отпадает.
Немалую роль в развитии спиритуалистических тенденций, распрестранявшихся по мере нарастания реакции, сыграл Джемс[24], давший сперва толчок к появлению новых разновидностей «нейтрального» монизма.
[20] Е. Cassirer. Philosophic der symbolischen Formen. Dritter TeiL Phanomenologie der Erkenntnis. Кар. III — «Die Ausdruksfunktion und das Leib-Seelen Problem». Berlin, 1929, S. 108—121.
[21] Cm. L. Klages. Von Wesen des Bewusstseins. Dritte Auflage, Leipzig, 1933.
[22] H. Driesch. Leib und Seele. Eine Untersuchung fiber das psychophysische Problem. Leipzig, 1920.
[23] «Не приходится спрашивать,— писал Аристотель в трактате «О душе»,— едины ли тело и душа или они раздвоены — человек единен, а он и душа и тело». (О значении этого положения в истории «психофизической проблемы» и его месте в психологии Аристотеля ом. «Die Geschichte der Philosophic». «Lehrbuoh der Philosophies hrsg. von Max Dessoir. Zweiter Teil, см. особенно стр. 192 и сл.).
[24] В идейной эволюции Джемса прослеживается неоднократная смена вех.