Ряд исследователей, принадлежащих или примыкающих к той же школе, распространили аналогичную трактовку на различные психические функции. В специальном исследовании о «социальных рамках памяти» Гальбвакс (Halbwachs)[9] попытался реализовать «социологический» тезис в учении о памяти. Он утверждает, что наши воспоминания являются, собственно, не воспроизведением, а реконструкцией нашего прошлого на основе коллективного опыта и коллективной логики. Для того чтобы что-нибудь вспомнить, мы исходим из фактов и понятий, общих у нас с той социальной группой, к которой мы принадлежим, и восстанавливаем, что мы делали или видели, оперируя па основе заимствованных из социальной жизни рамок. Воспоминания — это представления, воспроизведенные образы, отнесенные к определенному моменту в истории нашей прошлой жизни, упорядоченные во временном отношении. Это упорядочение наших воспоминаний, впервые превращающее их в воспоминания в полном смысле слова, предполагает временную схему социального происхождения. Субъективная упорядоченность наших воспоминаний опирается на объективную упорядоченность социальной жизни коллектива, в который мы включены. Мы восстанавливаем наши воспоминания, исходя из фактов социальной жизни, к которой мы были приобщены, пользуясь для их временного упорядочения временными схемами, которые дает нам историческая жизнь, и руководствуясь той объективной логикой, которая устанавливает последовательность событий в силу объективной упорядоченности общественной жизни в школе, в профессиональной деятельности и т. д.
Общий тезис о социальных корнях и предпосылках работы памяти, восстанавливающей воспоминания о нашем прошлом, заключает в себе, бесспорно, зерно истины. Но при всем том Гальбвакс, несомненно, допускает ошибку, когда полностью сводит процесс воспоминания к опосредствованной социальными данными и схемами реконструкции нашего прошлого, стирая таким образом какую бы то ни было грань между воспоминанием нашего личного прошлого и реконструкцией исторического прошлого, свидетелями которого мы не были. В действительности процесс воспоминания является результатом теснейшего взаимопереплетения тех опосредствованных операций восстановления прошлого, о которых говорит Гальбвакс, с непосредственно всплывающими личными воспоминаниями.
Дюркгейм и его ученики то дуалистически противопоставляют общественное сознание индивидуальному, то сводят одно из них к другому; с одной стороны, идеология и психология резко дуалистически противопоставляются, отрываясь друг от друга, с другой стороны, они отождествляются. Дуалистический разрыв и тождество подменяют подлинное единство и различие между психологией и идеологией. У Дюркгейма при этом преобладает тождество, то есть сведение индивидуального к общественному сознанию. В частности, изучение высших интеллектуальных функций целиком относится им к социологии и выключается вовсе из индивидуального психологического плана.
Блондель (Blondel), оставаясь в основном в рамках социологической концепции Дюркгейма, сделал поучительную попытку учесть специфику индивидуального сознания. Его общая концепция сводится по существу к следующему. Следуя сперва в основном за Огюстом Контом, Блондель различает «психофизиологию», или физиологическую психологию, и психосоциологию, или коллективную психологию, за которой он признает приоритет. Но, не ограничиваясь этим, он выдвигает в качестве основного своего тезиса то положение, что существует еще третья психология, которой не учел Конт и не видит Дюркгейм, именно, психология индивидуальная, которая зависит от двух предшествующих, но выходит за их пределы. С точки зрения Блонделя, психология восприятия, памяти, воли, интеллектуальных и аффективных функций, словом, изучение любого психического явления распределяется между тремя дисциплинами — между коллективной психологией, психологией «специфической», то есть физиологической, которая изучает черты психических явлений, общие для всего человеческого рода, и индивидуальной психологией. Между этими тремя дисциплинами распределяется прежде всего психология восприятия[10]. Изучение восприятия, по Блонделю, должно начаться исследованием в плане «коллективной психологии»; она должна определить и отделить то в восприятии, что в нем изменяется от эпохи к эпохе в связи с развитием коллективов и цивилизаций; инвариантный остаток, независимый от процесса исторического развития, должен быть в свою очередь расчленен на два компонента: один, определенный физиологическими свойствами, общими всем людям, и другой, обусловленный дифференциальными психологическими особенностями отдельного индивидуума. «Генетическое», то есть обобщенное, восприятие, поскольку оно выражается в понятии, в слове (восприятие человека, книги, стола и т. д.), или, точнее, этот аспект или компонент восприятия, относится к коллективной психологии. Восприятие же не родовое — человека или книги вообще, — а индивидуализированное восприятие вот этого индивидуального человека или вот этой книги, то есть восприятие в этом индивидуализированном своем аспекте или компоненте, требует учета индивидуального опыта и индивидуального развития воспринимающего субъекта; оно поэтому лежит в плане индивидуальной психологии. Наконец, восприятие в чувственной определенности его сенсорных качеств и формы — это общий для всех людей, определенный физиологической организацией человека видовой объект физиологической психологии. Таким образом, единое восприятие расчленяется на ряд внешне друг на друга наслаивающихся пластов, каждый из которых изучается другой дисциплиной.
Точно так же трактуются память, аффекты, воля. «Изучение памяти, — пишет Блондель, — нужно распределить между коллективной психологией, психологиями физиологической и дифференциальной». Аналогично в отношении эмоций и чувств «коллективная психология предваряет как дифференциальную психологию, так и психологию специфическую» (физиологическую.— С. Р.).
[9] См. M. Halbwachs. Les cadres sociaux de la memoire. Paris, 1925.
[10] Ch. Blondel. Introduction a la psychologie collective. Paris, 1928, Deuxieme partie. Ch. I.