ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ

2

В ходе развития рефлекторной деятельности мозга возникают новые — психические — явления: ощущения, восприятия и т. д. Тем самым закономерно возникает новый объект исследования и встают новые задачи его изучения — задачи психологии.

Рефлекторная деятельность коры — это одновременно деятельность и нервная (физиологическая) и вместе с тем психическая (поскольку это одна и та же деятельность, выступающая в различных отношениях). Поэтому возникает задача ее изучения, во-первых, в качестве нервной деятельности, определяемой физиологическими законами нервной динамики (процессов возбуждения и торможения, их иррадиации, концентрации и взаимной индукции), во-вторых, в качестве психической (как восприятия и наблюдения, запоминания, мышления и т. д.). Однако здесь — как и вообще — определяющим предмет науки является высшая, то есть более специфическая, его характеристика.

Каждая наука изучает явления действительности в специфических для данной науки отношениях. Для физиологии действительность выступает как совокупность раздражителей, воздействующих на мозг, на анализаторы; для психологии — в качестве объектов познания и действия, объектов, с которыми взаимодействует человек как субъект.

Сначала — до возникновения организма, способного реагировать на раздражители, — бытие, действительность существует в виде процессов и вещей. С возникновением организмов явления материального мира (вещи, процессы) выступают соотносительно с организмами, на которые они воздействуют, и в качестве раздражителей. Это взаимодействие совершается в «онтологическом» плане. Пока вещи выступают только в качестве раздражителей, еще отсутствует гносеологический план; здесь нет еще ни объектов, ни субъекта в собственном смысле слова. В процессе воздействия раздражителей на организмы, обладающие рецепторами (анализаторами, органами чувств), и их ответной деятельности возникают ощущения.

Раздражители, отраженные в ощущении, могут действовать в качестве сигналов, не осознаваясь как объекты. Экспериментальным доказательством этого положения являются опыты, свидетельствующие о том, что испытуемый может правильно реагировать на чувственный сигнал, не осознавая сигнала, на который он отвечает (Э. Торндайк, Л.И. Котляревский и др.). Явления (вещи, процессы), служащие раздражителями и выступающие по отношению к организму, его органам (анализаторам) в качестве таковых, осознаются, когда они выступают в качестве объектов. Осознание вещи или явления как объекта связано с переходом от ощущения, служащего только сигналом для действия, для реакции, к ощущению и восприятию как образу предмета (или явления).

Собственно сознание (в отличие от психического вообще) начинается с появлением образа предмета (объекта) в специальном гносеологическом значении этого термина.

Раздражители, отраженные в ощущении, в сознании, выступают в качестве объектов. Понятие объекта — это гносеологическая категория; понятие раздражителя — категория физиологическая. Так как все научное рассмотрение мира не может быть сведено к физиологическому рассмотрению мира, а необходимо заключает в себе гносеологический (и психологический) аспекты, понятие объекта не может быть сведено к понятию раздражителя[3].

Отношение к объекту существенно как для гносеологического, так и для психологического плана. Различие между гносеологическим и психологическим углом зрения заключается в том, что гносеология делает предметом своего изучения само это отношение к объекту, а психология рассматривает психический процесс в этом отношении к объекту.

Специфические задачи психологии начинаются в связи с переходом к изучению осуществляемой мозгом психической деятельности человека. Психология, изучающая психическую деятельность людей, одна из наук о человеке. Это наука, вскрывающая закономерности осуществляемой мозгом психической деятельности человека.

Два положения принципиального характера определяют наш подход к психологии человека. Это, во-первых, понимание психических явлений вообще, как продукта развития материального мира; это, во-вторых, понимание психологии человека в ее специфических особенностях, как общественно обусловленного продукта истории[4].

Вопрос о месте психологии в системе наук обычно осложняется тем, что его пытаются решить, исходя из противопоставления естественных и общественных наук, исключая всякие переходы между ними. В термине «общественные науки» при этом стираются более тонкие различия между собственно науками об обществе и науками о явлениях, общественно обусловленных, к числу которых принадлежит психология человека. Психология — одна из наук о природе человека, общественно обусловленном продукте истории. Этим обусловлена связь психологии как с науками о природе (прежде всего с учением о высшей нервной деятельности), так и с науками общественно-историческими.

Поскольку психическая деятельность есть деятельность, осуществляемая мозгом, она подчиняется всем законам нейродинамики: без их привлечения объяснение психических явлений не может быть полностью осуществлено. Психологическое исследование все может быть противопоставлено физиологическому изучению нейродинамики и обособлено от него; при объяснении психических явлений все результаты физиологического исследования нейродинамики должны быть учтены и использованы. Вместе с тем продукты этой нейродинамики, возникающие в результате ее новые — психические — явления обусловливают новый план психологического исследования, в котором процессы, которые изучают физиологическое учение о высшей нервной деятельности, выступают в новом, специфическом качестве. Взятые в этом качестве, они детерминируются отношениями, от которых абстрагируется физиология.

Заучивание, например, то есть определенным образом организованное запоминание, рассматриваемое в физиологическом плане, является организацией подачи воздействующих на мозг раздражителей. Поэтому оно подчиняется всем законам нейродинамики корковых процессов. Однако, когда мы объясняем результат заучивания действием этих закономерностей, мы абстрагируемся от целого ряда взаимоотношений, которые характерны для заучивания как особого вида психической деятельности. Когда тот же процесс, который в физиологическом плане представляет собой ответ мозга на определенным образом организованную подачу раздражителей, в психологическом исследовании рассматривается как заучивание, неизбежно выступают новые зависимости — зависимость от деятельности человека, от тех отношений, в которые в ходе этой деятельности человек вступает, к тому, что им запоминается (например, к учебному материалу, к другим людям, к учителю, школьному коллективу и т.д.). В этих новых зависимостях данный процесс и изучается психологией. Каждое психологическое исследование вскрывает ту или иную из зависимостей этого рода. Физиология же от них отвлекается. Для организации деятельности человека знание именно этих зависимостей и закономерностей, которым они подчиняются, особенно важно. Задача их раскрытия падает на психологию.

Мы сказали, что физиология абстрагируется от отношений, существенных для психических явлений как таковых. Это значит, что физиологические явления многозначны по отношению к психическим явлениям, взятым в специфических для них свойствах и отношениях. Различные в своем конкретном выражении, психические явления отвечают одному и тому же физиологическому процессу. К тому же не существует точечного соотношения между психическими и физиологическими процессами или явлениями: каждый конкретный психический процесс в своем физиологическом выражении представляется более или менее сложной динамической системой или совокупностью различных физиологических процессов. В силу этого никак невозможно, не утрачивая специфических различий одного психического процесса или явления от других, подставить на место какого-либо психического явления «соответствующее» ему физиологическое как его полноценный эквивалент, способный дифференцировать данное психическое явление от других, в психологическом плане от него отличных. Одному и тому же физиологическому значению переменных, фигурирующих в формулах физиологических законов, всегда соответствует целая шкала различных психологических значений. Поэтому психические явления, оставаясь неотделимыми от физиологических процессов, все же отличаются от них. Физиологические и психологические законы не могут быть непосредственно приведены к совпадению путем подстановки в психологические законы физиологических терминов. Физиологические термины не адекватны тем отношениям, которые выражаются в психологических законах.

Подчиняясь физиологическим законам высшей нервной деятельности (законам динамики нервных процессов), психические явления выступают как эффект действия физиологических законов, так же как сами физиологические, вообще биологические, явления, подчиняясь, например, законам химии, выступают как эффект действия химических закономерностей. Однако физиологические процессы представляют собой новую своеобразную форму проявления химических закономерностей, и именно эта новая, специфическая форма их проявления выступает в законах физиологии. Подобно этому психические явления представляют собой новую, своеобразную- форму проявления физиологических законов нейродинамики. Эта их специфика получает свое выражение в законах психологии. Иными- словами, психические явления остаются своеобразными психическими явлениями и вместе с тем выступают как форма проявления физиологических закономерностей, подобно тому, как физиологические явления остаются физиологическими, выступая, однако, в результате биохимических исследований и как форма проявления законов химии. Низшие закономерности включаются в высшие области, но лишь в качестве момента подчиненного, не определяющего их специфику. Таково вообще соотношение между «ниже» и «выше» лежащими областями научного исследования. Более общие законы нижележащих областей распространяются и на вышележащие области, но не исчерпывают закономерностей этих последних. Ведущими закономерностями каждой области являются ее специфические закономерности, определяющие ведущие специфические свойства данной области явлений.

В результате раскрытия биохимической природы физиологических явлений происходит не их исчезновение как явлений специфических, а углубление знаний о них. Как бы глубоко ни были вскрыты биохимические закономерности замыкания корковых связей, рефлексы не перестанут быть рефлексами; то же самое нужно сказать и о любых физиологических явлениях. С прогрессом биохимии пищеварения, например, знание этого процесса углубится, он выступит как специфический эффект химических реакций, но останется при этом специфической формой их проявления — процессом пищеварения, в этой специфической форме характеризующим жизнь, живых существ, а не реакции химических элементов. Собственная природа явлений всегда определяется их специфическими закономерностями.

Подобно этому психические явления в результате нейродинамического анализа выступают как эффект действия нейро- динамических законов отражательной деятельности мозга. Но этим не упраздняется специфичность психических явлений. От того, что психические явления выступают как эффект, производный от действия закономерностей высшей нервной деятельности, знание законов, устанавливаемых психическим исследованием, не теряет своего значения. Взаимоотношение психологии и учения о высшей нервной деятельности укладывается в общие рамки взаимоотношений между «ниже» и «выше» лежащими областями научного знания.

Отношение между психологией и учением о высшей нервной деятельности аналогично не отношению между биологией и химией, а между биологией и биохимией. Учение о высшей нервной деятельности тоже изучает психическую деятельность, но в специальном аспекте. Законы высшей нервной деятельности играют важную роль в объяснении психической деятельности. Однако они не исчерпывают ее закономерностей и не являются ее специфическими закономерностями, то есть закономерностями, определяющими ее ведущие специфические свойства. Таковыми являются законы психологии.

Из такого понимания соотношения физиологических и психологических закономерностей, физиологической и психологической характеристики деятельности мозга явствует несостоятельность ряда формулировок, ставших ходовыми.

Очевидна, прежде всего, несостоятельность формулы, в которой психическое и физиологическое представляются как две координированные стороны одного процесса. Ошибочность ее отключается в том, что она маскирует ту иерархию первичного и производного, основы и формы ее проявления, которая выражает существо отношения между физиологической и психологической характеристиками и ошибочно представляет их как равноправно соотнесенные, как координированные, параллельные. Ошибка ее в том, что указываются разные «стороны» и не указывается соотношение этих «сторон».

Несостоятельно также иногда противопоставлявшееся этой формуле положение, согласно которому физиологическая и психологическая характеристики являются рядоположными «компонентами» характеристики, которую дает психическим явлениям психология, в то время как физиология ограничивается частичной (физиологической) их характеристикой. Это положение своим теоретическим содержанием выражает концепцию старой «физиологической психологии», одновременно механистической и идеалистической. Рядоположность физиологической и психологической характеристик или включение первой во вторую приводит к тому, что физиологическая характеристика явлений теряет свою эффективность, поскольку при таком рядоположении физиологических и психологических данных психические явления не выступают в их специфичности как новая, своеобразная форма проявления физиологических закономерностей, которая получает свое выражение в законах психологии. Поэтому поиски специфичности психологических закономерностей при такой исходной позиции выражаются в принципиально неверном противопоставлении психологических и физиологических закономерностей. Это неправомерное их противопоставление и обособление друг от друга являются лишь другим выражением их исходного внешнего рядоположного сочетания.

Очень распространенной, но порочной является и та формула, согласно которой физиологические законы нейродинамики относятся только к материальной основе психических явлений, а психологические законы — к психическим явлениям, «надстраивающимся» над этой материальной, физиологической основой. Эта формула особенно вредна и опасна, потому что, характеризуя физиологические закономерности высшей нервной деятельности как «основу» психологии, она по внешнему выражению кажется близкой к истинному пониманию соотношения физиологических закономерностей и психологии. В действительности же по своему внутреннему смыслу и подлинной направленности она выражает заостренный дуализм. Она как бы в вертикальном направлении (от физиологической «основы» к психическим явлениям, которые над ней «надстраиваются») устанавливает такую же внешнюю между ними рядоположность, какую предшествующие формулы устанавливали в направлении «горизонтальном». Согласно смыслу этой формулы, законы высшей нервной деятельности относятся вовсе не к психическим явлениям, а лишь к их физиологической «основе», к физиологическим явлениям. Психические явления вовсе не выступают, согласно этой формуле, как форма проявления нейродинамических законов. Связь между ними разорвана. Это — реставрация старой схемы, одновременно механистической и идеалистической. Все содержание павловского учения о высшей нервной деятельности, весь ход развития науки опровергает скрытую в этой формуле концепцию.


[3] Это различение понятий раздражителя и объекта, связанное с различием, с одной стороны, физиологического, с другой стороны, гносеологического и психологического аспекта научного рассмотрения взаимоотношений индивида и окружающего мира, носит принципиальный характер. Поэтому о простом недопонимании смысла этого разграничения понятий и аспектов свидетельствовала бы попытка, признав невозможность подстановки на место объекта простого раздражителя, подставить на его место комплексный раздражитель. Последний относится к тому же плану физиологических отношений, как и простой раздражитель; так же как и простой раздражитель, он не в состоянии заменить и упразднить гносеологический аспект проблемы (с которым связан и его психологический аспект). Не может изменить этого положения и то обстоятельство, что павловская физиология имеет дело не только с раздражителями как таковыми, но и с их сигнальным значением. Это последнее обстоятельство действительно имеет очень большое значение. Благодаря ему вскрывается физиологический механизм восприятия тех важнейших «функциональных» свойств объекта, которые характеризуют его в практическом отношении к жизни и деятельности индивида. Но и здесь мы остаемся в области физиологических отношений и физиологического восприятия объекта. Но объяснение факта должно ли быть его ликвидацией? Бывают, конечно, случаи, когда объяснение чего-то, что принималось за факт, обнаруживает иллюзорность предполагаемого факта. Но физиологическое объяснение восприятия объекта не может быть превращено в отрицание тех гносеологических отношений, которые анализируются физиологически. Подлинный научный смысл павловских понятий и законов, конечно, не заключается в замене и, значит, отмене гносеологических (и связанных с ними психологических) категорий.

[4] Подробнее об основных принципиальных положениях, определяющих марксистское понимание человеческой психологии, см. дальше раздел о философских основах.

Источники и литература

  • Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959 г.

Смотрите также