Леонардно да Винчи — Фрейд З. (1990 г.)

Главная » Книги » Леонардно да Винчи — Фрейд З. (1990 г.)

Для его художественной деятельности это имело то последствие, что он неохотно брался за кисть, писал все реже, бросал начатое и мало заботился о дальнейшей судьбе своих произведений. Это-то и ставили ему в упрек его современники, для которых его отношение к искусству оставалось загадкой.

Многие из позднейших почитателей Леонардо пытались сгладить упрек в непостоянстве его характера. Они доказывали, что то, что порицается в Леонардо, есть особенность больших мастеров вообще. И трудолюбивый, ушедший в работу Микеланджело оставил неоконченными многие из своих произведений, и в этом он так же мало виноват, как и Леонардо. Иная же картина не столько была неокончена, сколько считалась им за таковую. То, что профану уже кажется шедевром, то для творца художественного произведения все еще неудовлетворительное воплощение его замысла; перед ним носится то совершенство, которое передать в воображении ему никак не удается. Всего же менее возможно художника делать ответственным за конечную судьбу его произведений.

Как бы ни были основательны многие из этих оправданий, все же они не объясняют всего в Леонардо. Мучительные порывы и ломка в произведении, оканчивающаяся бегством от него и равнодушием к его дальнейшей судьбе, могли повторяться и у других художников; но Леонардо без сомнения проявлял эту особенность в высшей степени. Edm. Solmi[3] цитирует (ниже) слова одного из его учеников: «Pareva, che ad ogni ora tremasse, quando si poneva a dipingere, e pero non diede mai fine ad alcuna cosa cominciata, considerando la grandezza dell’arte, tal che egli scorgeva errori in quelle cose, che ad altri parevano miracoli». Его последние картины, Леда, Мадонна di sant’Onofrio, Бахус и san giovanni Battista giovane остались будто бы не оконченными «соте quasi intervenne di tutte le cose sue…» Lomazzo[4], который делал копию Тайной Вечери, ссылается в одном сонете на известную неспособность Леонардо закончить какое-нибудь произведение:

«Protogeu che il penel di sue pitture
Non levava, agguaglio il Uinci Divo,
Di cui opra non e finita pure».

Медлительность, с которой Леонардо работал, вошла в пословицу. Над Тайной Вечерей в монастыре Santa Maria delle Grazie в Милане работал он, после основательной к этому подготовки, целых три года. Один его современник, писатель новелл Matteo Bandelli, бывший в то время молодым монахом в монастыре, рассказывает, что часто Леонардо уже рано утром всходил на леса, чтобы до сумерек не выпускать из руки кисти, забывая есть и пить. Потом проходили дни без того, чтобы он прикоснулся к работе, временами оставался он часами перед картиной, удовлетворяясь переживанием ее внутренно. Другой раз приходил он в монастырь прямо со двора Миланского замка, где он делал модель статуи всадника для Francesco Sforza, чтобы сделать несколько мазков на одной из фигур и потом немедленно уйти[5]. Портрет Моны Лизы, жены Флорентинца Франциска Джиокондо, писал он, по словам Вазари, четыре года, не будучи в состоянии его закончить, что подтверждается может быть еще и тем, что портрет не был отдан заказчику, а остался у Леонардо, который взял его с собой во Францию[6]. Приобретенный королем Франциском I, он составляет теперь одно из величайших сокровищ Лувра.

Если сопоставить эти рассказы о характере работы Леонардо со свидетельством многочисленных сохранившихся после него эскизов и этюдов, во множестве варьирующих каждый встречающийся в его картине мотив, то придется далеко отбросить мнение о мимолетности и непостоянстве отношения Леонардо к его искусству. Напротив того, замечается необыкновенная углубленность, богатство возможностей, между которыми только медленно выкристаллизовывается решение, запросы, которых более чем достаточно, и задержка в выполнении, которая, собственно говоря, не может быть объяснена даже и несоответствием сил художника с его идеальным замыслом. Медлительность, издавна бросавшаяся в глаза в работе Леонардо, оказывается симптомом этой задержки, как предвестник отдаления от художественного творчества, которое впоследствии и наступило[7]. Эта задержка определила и не совсем незаслуженную судьбу Тайной Вечери. Леонардо не мог сродниться с рисованием al fresko, которое требовало быстроты работы, пока еще не высох грунт; поэтому он избрал масляные краски, высыхание которых ему давало возможность затягивать окончание картины, считаясь с настроением и не торопясь. Но эти краски отделялись от грунта, на который накладывались и который отделял их от стены; недостатки этой стены и судьбы помещения присоединились сюда же, чтобы решить непредотвратимую, как кажется, гибель картины[8].

Из-за неудачи подобного же технического опыта погибла, кажется, картина битвы всадников у Anghiari, которую он позднее начал рисовать в конкурсе с Микеланджело на стене зала del Consiglio во Флоренции, и тоже оставил недоконченной. Похоже, как будто постороннее участие экспериментатора сначала поддерживало искусство, чтобы потом погубить художественное произведение.

Характер Леонардо проявлял еще и другие необыкновенные черты и кажущиеся противоречия. Некоторая бездеятельность и индифферентность были в нем очевидны. В том возрасте, когда каждый индивидуум старается захватить для себя как можно большее поле деятельности, что не может обойтись без развития энергичной агрессивной деятельности по отношению к другим, он выделялся спокойным дружелюбием, избегая всякой неприязни и ссор. Он был ласков и милостив со всеми, отвергал, как известно, мясную пищу, потому что считал несправедливым отнимать жизнь у животных и находил особое удовольствие в том, чтобы давать свободу птицам, которых он покупал на базаре[9]. Он осуждал войну и кровопролитие и называл человека не столько царем животного царства, сколько самым злым из диких зверей[10]. Но эта женственная нежность чувствований не мешала ему сопровождать приговоренных преступников на их пути к месту казни, чтобы изучать их искаженные страхом лица и зарисовывать в своей карманной книжке; не мешала ему рисовать самые ужасные рукопашные сражения и поступить главным военным инженером на службу Цезаря Борджиа. Он кажется часто как будто индифферентным к добру и злу, — или надо мерить его особой меркой. В ответственной должности участвовал он в одной военной кампании Цезаря, которая сделала этого черствого и вероломнейшего из всех противников обладателем Романии. Ни одна черточка произведений Леонардо не обнаруживает критику или сочувствие событиям того времени. Напрашивается сравнение его с Гете во время французского похода.

Если биограф в самом деле хочет проникнуть в понимание душевной жизни своего героя, он не должен, как это бывает в большинстве биографий, обходить молчанием из скромности или стыдливости его половую своеобразность. С этой стороны о Леонардо известно мало, но это малое очень значительно. В те времена, когда безграничная чувственность боролась с мрачным аскетизмом, Леонардо был примером строгого полового воздержания, какое трудно ожидать от художника и изобразителя женской красоты. Solmi[11] цитирует следующую его фразу, характеризующую его целомудрие: «Акт соития и все, что стоит с ним в связи, так отвратительны, что люди скоро бы вымерли, если бы это не был освященный стариной обычай, и если бы не оставалось еще красивых лиц и чувственного влечения». Оставленные им сочинения, которые ведь не исключительно трактуют высшие научные проблемы, но содержат и предметы безобидные, которые кажутся нам едва ли даже достойными такого великого духа (аллегорическая естественная история, басни о животных, шутки, предсказания[12]), в такой степени целомудренны, что это удивительно было бы даже в произведении нынешней изящной литературы. Они так решительно избегают всего сексуального, как будто бы только один Эрос, который охраняет все живущее, есть материя недостойная любознательности исследователя[13]). Известно, как часто великие художники находят удовольствие в том, что дают перебеситься своей фантазии в эротических и даже непристойных изображениях; от Леонардо, напротив, мы имеем только некоторые анатомические чертежи внутренних женских половых органов, положения плода в утробе матери и тому подобное.


[3] Solmi. La resurrezione dell’opera di Leonardo в сборнике: Leonardo da Vinci. Conferenze Fiorentine. Milano 1910.

[4]Scognamielio. Ricerche e Dokumenti sulla giovezza di Leonardo da Vinci. Napoli 1900.

[5] W. V. Seidlitz. «Leonardo da Vinci, der Wendepunkt der Renaissance». 1909, I III, стр. 203.

[6] v. Seidlitz I. с., II Bd. p. 48.

[7] w. Pater. Die Renaissance. С английского. Второе издание 1906. «Все-таки несомненно, что он в известный период своей жизни почти перестал быть художником».

[8] Ср. у Seidlitz, В. I. Die Geschichte der Restorations und Rettungsversuche.

[9] E. Muntz. Leonardo da Vinci. Paris 1899, p. 18. (Письмо одного современника из Индии к одному из Медичей намекает на эту странность Леонардо. По Рихтеру: The literari Works of L. d. V.).

[10] F. Botazzi. Leonardo biologo e anatomico. In Conferenze Florentine, p. 186, 1910.

[11] E. Solmi. Leonardo da Vinci.

[12] Marie Herzfeld, Leonardo da Vinci der Denker, Forscher und Poet. Zweite Anflage, lena 1906

[13] Может быть в этом отношении незначительное исключение составляют собранные им шутки — belle facezie, — которые еще не переведены. Ср. Herzfeld, L. d. V., р. CLI.

Источники и литература

  • Фрейд З. Леонардо да Винчи. Рига, 1990 г.

Смотрите также