Результаты познания, выраженные в терминах информации и обратной связи, находятся в полном согласии с концепцией диалектико-материалистического органического детерминизма и обогащают, развивают его. Следовательно, так называемая целевая детерминация оказывается одним из видов циклической связи причины и следствия. Ее наличие тем самым не отрицается, но указываются границы ее применимости» [2]. Охарактеризованное здесь кибернетическое понимание цели исходит из трактовки этой категории в известной работе А. Розенблюта, Н. Винера и Д. Бигелоу [3], являющейся одной из основополагающих в становлении кибернетики. Это делает целесообразным рассмотрение основных положений этой работы. Авторы отмечают, что активное поведение можно подразделить на два класса — нецеленаправленное и целенаправленное. «Термин „целенаправленное» здесь означает, что действие или поведение допускает истолкование как направленное на достижение некоторой цели, т. е. некоторого конечного состояния, при котором объект вступает в определенную связь в пространстве или во времени с некоторым другим объектом или событием». При этом отмечается, что, «хотя определение целенаправленного поведения остается относительно смутным и лишено точного операционального значения, само понятие целенаправленности полезно и заслуживает сохранения» [4], «что всякое целенаправленное действие требует отрицательной обратной связи. Если цель должна быть достигнута, то в какой-то момент необходимы сигналы от нее, чтобы направить поведение. Под поведением без обратной связи понимается такое, при котором сигналы от цели не изменяют деятельности объекта в процессе поведения» [5]. Таким образом, целенаправленность реализуется на основе обратной связи, функционирующей непрерывно, т. е. на основе кольцевых причинно- следственных связей, постоянных взаимопревращений причин и следствий. При таком подходе целенаправленность и детерминизм вполне совместимы, но неоднозначны, а понятие целенаправленности оказывается, по мнению авторов, применимым не только к живым организмам, но к машинам, что является следствием их функционального подхода к проблеме целесообразности и целенаправленности. Завершая работу, авторы указывают, что в их «классификации поведения термин „телеология» употребляется как синоним „целенаправленности, управляемой обратной связью». В прошлом телеологию толковали как нечто, предполагающее цель, и часто добавляли сюда смутное понятие „конечная причина». Это понятие конечных причин вызвало противопоставление телеологии и детерминизма». Но если телеологическое поведение — это совокупность реакций, которые управляются ошибкой реакции — «разностью между состоянием действующего объекта в данный момент и конечным состоянием, принимаемым за цель, то тем самым телеологическое поведение становится равнозначным поведению, управляемому отрицательной обратной связью, и, теряя соответственно в широте, выигрывает как понятие в точности. Согласно этому узкому определению, телеология противоположна не детерминизму, а не-телеологии» [6]. Легко видеть, что при таком понимании конечное состояние — цель — не имеет ничего общего с causa finalis; оно представляет собой запрограммированное состояние и не содержит ничего «надматериального». Уже одно это (хотя и не единственное) обстоятельство делает правомерным использование категории «цель» за пределами человеческого сознания, не только на дочеловеческом уровне, но и применительно к функционированию определенного класса машин. Однако категория «цель» приобретает реально-материалистическое содержание не только при кибернетическом, но и при более широком подходе. В самом общем виде цель поведенческого акта, ориентированного на будущее, — это то, чего нет, но что должно быть, т. е. модель потребного будущего по Н. А. Бернштейну. Очевидно, выяснение природы этой модели и есть раскрытие ее детерминирующей роли. Общее положение о том, что цель поведенческого акта строится на основе и с учетом прошлого, придает процессу целеполагания реальный биологический характер и намечает подход к исследованию этого процесса. Совершенство и адекватность текущего поведенческого акта обеспечиваются, в частности, тем, что этот акт представляет собой реализацию ранее сформированной цели. Следовательно, ранее сформированная цель оказывается осуществимой, что подтверждает ее «реалистический» характер. Но это означает, что организм ставит перед собой достижимые, а не любые цели.
Говоря о целевой детерминации, необходимо отметить, что проблема цели как одна из фундаментальных философских проблем прошла длительную историю. Эта история включает и историю исследования соотношений категорий «цель» и «причина», выступающих в философско-теоретическом мышлении как концепция телеологии и детерминизма. История становления и развития категории «цель», как и критический анализ истории телеологических воззрений и их соотношения с различными концепциями детерминизма, многократно и под разными углами зрения рассматривалась в нашей философской литературе[7].
[2] Там же. С. 153.
[3] Rosenblueth A., Wiener N., Bigelow D. Behavior, purprose and teleology // Philos. Sci. Baltimore, 1943. Vol. 10, N 1. P. 18—24. Русский перевод — в кн.: Винер Н. Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине. 2-е изд. М.: Наука, 1983. С. 297—307.
[4] Там же. С. 208—209.
[5] Там же. С. 300.
[6] Там же. С. 307.
[7] См., например: Макаров М. Г. Категория «цель» в домарксистской философии. Л.: Наука, 1974; Он же. Категория «цель» в марксистской философии. Л.: Наука, 1977.