В несомненной связи с учением Павлова о психической деятельности как высшей нервной у нас в последнее время появилась тенденция — главным образом у философской молодежи — провозглашать материальность психического в противовес его гносеологической характеристике как идеального. Сторонники этой ультра-радикалыной, ультра-«левой» точки зрения ссылаются при этом на сформулированное Энгельсом положение диалектического материализма, согласно которому единство мира основывается на его материальности. В признании идеальности психического защитники его материальности усматривают опасность дуализма, возможность выведения психического за пределы материального мира и противопоставления его как идеального материальной основе мира.
Ленин указывал в «Материализме и эмпириокритицизме», что при рассмотрении вопроса о психическом и физическом, сознании и материи надо различать гносеологическое направление исследования от других его планов или направлений[4]. Противопоставление психического и материального, правомерное в плане гносеологии, превращается в грубую ошибку, будучи распространено за его пределы. Это положение может быть обобщено и вместе с тем конкретизировано в том смысле, что психические явления — как и все другие — в разных системах связей и отношений выступают в разных качествах; другие свойства или аспекты становятся в них ведущими, определяющими: идеальной психическая деятельность является в своем результативном выражении как образ, как идея в их гносеологическом отношении к вещи, к объекту. Это никак не исключает того, что психическая деятельность является вместе с тем не только психической, но и нервной деятельностью материального органа мозга.
Но нельзя только различать гносеологический и естественнонаучный, или «онтологический», план и соответствующие характеристики психической деятельности; надо их и «синтезировать», соотнести. Надо и в учении о бытии не упускать из виду гносеологического плана и также учесть требования «онтологии» — учения о бытии диалектического материализма в теории познания.
В области гносеологии это, мы полагаем, значит, что нужно за отношением образа и вещи вскрыть в качестве исходного отношение познающего субъекта и объекта познания, объективной реальности, то есть двух материальных реальностей. Таким образом сохраняется противоположность идеального образа и материальной вещи и одновременно снимается всякая опасность выведения идеального за пределы материального мира. Намечаемое таким образом выдвижение на передний план в теории познания отношения субъекта и объекта, их диалектики является прямым продолжением важнейших мыслей Маркса. С другой стороны, учет гносеологического аспекта характеристики психической деятельности, заключенного в ленинской характеристике психического (как функции мозга, отражении внешнего мира), дает отправной пункт для различения в единой отражательной деятельности мозга ее собственно психологического аспекта. Мы исходим из понимания всей деятельности мозга как единой и как рефлекторной. По отношению к этой деятельности вещи выступают сперва как раздражители, воздействующие на органы чувств, на мозг; в ходе этой деятельности возникают ощущения, восприятия и в результате ее вещи выступают для индивида в новом качестве объектов познания и деятельности. Этим и определяется переход от физиологического плана исследования к психологическому. Психология и гносеология имеют разные задачи: даже тогда, когда и в психологии речь идет о познавательных процессах, в психологии речь идет о закономерностях их протекания у индивида, в гносеологии — об их истинности или адекватности бытию. Однако гнесеологическое положение «отражение внешнего мира» недаром включено Лениным в основную характеристику психического. Гносеологическое отношение к объекту возможно только там, где в единой отражательной деятельности мозга уже выступает ее психический аспект. Так что всякая попытка свести отражательную деятельность мозга только к ее физиологическому аспекту означает — хотят того или нет, сознают ли это или не осознают—попытку ликвидировать не только психологию, но и гносеологию. Признание марксистско-ленинской гносеологии, самого ее существования необходимо влечет за собой признание и психологической науки, ее философской фундированности.
В связи с этим перед нами необходимо встает вопрос о взаимоотношении психологии и физиологического учения о высшей нервной деятельности. Прежде всего мы утверждаем их неразрывную общность. Самой надежной основой этой общности служит не попытка механически свести всю психологическую науку к одному только физиологическому учению о высшей нервной деятельности, а общность тех философских, методологических принципов, которые кладутся в основу как физиологического, так психологического аспекта изучения отражательной деятельности человеческого мозга.
На основе материалистического монизма и рефлекторной теории в выше намеченном ее понимании, то есть в конечном счете на основе принципа детерминизма в его диалектико-материалистическом понимании, строится и будет строиться здание психологической науки.
Основной вопрос философии — это вопрос о материи и сознании, о физическом и психическом. Нельзя его решать, опираясь только на данные физики о материи, на основе знаний только об одном из членов этого отношения; нельзя, таким образом, решать основной вопрос философии, не рискуя соскользнуть на позиции механистического материализма. Решая основной вопрос философии о соотношении материи и сознания, надо учитывать научные данные не только о материи, но также и о сознании. Разработка основных философских проблем служит развитию психологической теории; вместе с тем и сама философская теория получает на материале психологии дальнейшую конкретизацию и развитие. Соотнесение основных положений «Материализма и эмпириокритицизма» Ленина и путей развития психологической науки дает серьезные тому доказательства.
[4] В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 233.