Суть этого представления заключалась в следующем. Предполагается, что нервные клетки обладают определенными химическими метками, по которым они узнают друг друга и, вступая в связь друг с другом, образуют так называемые протоцепи. Эти генетические предопределенные, врожденные нервные связи не препятствуют формированию новых связей в течение индивидуальной жизни. В этих вновь формирующихся нервных связях — метацепях — записывается индивидуальный опыт. Фактором, определяющим формирование метацепей, является пептид, не определяемый в мозге не подвергавшихся специальному обучению животных, но возникающий при определенной форме обучения. Такой пептид Унгар предлагал назвать «вызванным» нейропередатчиком. Обучение, в частности выработка страха темноты, сопровождается, по Унгару, следующей последовательностью событий. В процессе обучения в вовлеченных в процесс обучения нейронах усиливается синтез генетически присущих им меток. Одновременная активация этих нейронов приводит к транссинаптическому переносу меток в особые специализированные нейроны. В этих нейронах имеются особые ферменты — транспептидазы, способные из отдельных меток синтезировать новый пептид (пептид-коннектор). Этот пептид содержит информацию о наборе активированных при обучении нейронов. При введении в мозг животного-реципиента пептид активирует соответствующую популяцию нейронов, что проявляется в воспроизведении у животного-реципиента той формы поведения, которая вырабатывалась у животных-доноров.
Однако строгий и беспристрастный анализ фактических данных, лежащих в основе рассматриваемой концепции, а также критический анализ теоретических положений, служащих ориентиром для соответствующих экспериментальных поисков, привели к заключению о том, что концепция кодирования индивидуального опыта в химических субстратах отнюдь не бесспорна. Более того, целый ряд методических погрешностей при постановке экспериментов по транспорту памяти и явно произвольные теоретические допущения, использовавшиеся для обоснования этих экспериментов и интерпретации их результатов, придали всей проблеме транспорта памяти одиозный характер и обусловили принципиально негативное отношение многих исследователей к этой проблеме. Принципиальный характер проблемы транспорта памяти не только в естественнонаучном, но и в философско- методологическом аспектах делает целесообразным достаточно детальное рассмотрение тех критических аргументов, которые породили более чем скептическое отношение ко всей этой линии исследований.
Следует прежде всего коснуться методических дефектов, допущенных при постановке соответствующих экспериментов.
В наиболее «доказательных» экспериментах по транспорту памяти — экспериментах с транспортом страха темноты — критерием наличия страха темноты у животных-реципиентов, получивших нативный или синтетический скотофобин, служило снижение времени пребывания этих животных в темном отсеке экспериментальной установки. Такое снижение было получено во множестве лабораторий. Этот главный факт рассматривался как подтверждение первоначальных данных Унгара и служил, с точки зрения авторов, безусловным доказательством наличия страха темноты у животных-реципиентов. Однако обнаружились два обстоятельства, сразу же поставившие под сомнение такую трактовку. Первое из них было выявлено исследователями из ПНР, показавшими, что время пребывания животных в темном отсеке установки зависит от общей двигательной активности животных: чем выше двигательная активность, тем меньше времени животные проводят в тесном отсеке. Эта закономерность носит общий характер и наблюдается как у животных, не подвергшихся никаким воздействиям, так и у животных, получивших скотофобин.
При этом оказалось, что скотофобин в дозах, вызывавших якобы страх темноты, существенно повышает двигательную активность животных-реципиентов. А это означает, что снижение суммарного времени пребывания животных-реципиентов в темном отсеке установки есть простое следствие повышения их двигательной активности, а отнюдь не проявление страха темноты.
Второе обстоятельство состоит в следующем. В работах по транспорту страха темноты, как правило, не приводилось данных о величине латентного периода перехода животных-реципиентов из светлого отсека в темный. Совершенно очевидно, что если бы поведение животных-реципиентов действительно определялось «страхом темноты», эти животные воздержались бы от перехода в темный отсек, что выражалось бы в увеличении латентного периода условного рефлекса. Столь же очевидно, что, если бы авторы рассматриваемых работ располагали такими данными, они сообщили бы о них в своих публикациях. Отсутствие в публикациях указаний на изменение латентного периода условного рефлекса пассивного избегания у животных-реципиентов само по себе достаточно знаменательно. Как недавно показала группа исследователей [2], у животных-реципиентов, получивших материал из мозга обученных доноров, латентный период условной реакции не возрастает. А это значит, что непосредственного переноса страха темноты не происходит. Так обстоит дело с фактической стороной проблемы транспорта памяти. Что касается теоретической стороны этой проблемы, то ее следует рассматривать в двух аспектах — естественнонаучном и философско-методологическом. Такая очередность рассмотрения определяется тем, что, начиная анализ с философско-методологического аспекта, легко прийти к натурфилософским построениям, выведению решения специального естественнонаучного вопроса из общефилософских соображений. Нет нужды напоминать о тех последствиях, к которым приводит такой ход теоретического анализа.
[2] Tozzi W., Sale Р., Angelucci L. Transfor of information with brain extracts from donors to recipients in passive-avoidance behavior // Pharm., Biochem. a. Behav. 1980. Vol. 12. P. 7—21.