Решающим для интроспективно понятого самонаблюдения является не то,, что оно направлено на самого себя, а его якобы непосредственный характер — возможность самоотражения психического в самом себе, в замкнутом внутреннем мире сознания, минуя всякое опосредствование внешними материальными данными. В отношении психологического познания других людей слишком очевидно, что оно возможно только опосредствованно через их поведение, через их действия и поступки. В отношении же собственной психики представлялась как будто некоторая возможность непосредственного ее познания, не выходя за пределы психического. Поэтому самонаблюдение и было облюбовано интроспекционистами для реализации идеалистической концепции сознания как замкнутого в себе внутреннего духовного мира, обособленного от мира внешнего, материального.
Между тем сознание необходимо в двояком плане выводить за свои пределы. Всякое сознание по самому своему существу всегда есть осознание вне его находящегося объекта. Всякое сознание есть вместе с тем выражение или проявление сознающего субъекта как реального индивида, форма его реальной жизни. Поэтому никакое явление сознания не может быть понято помимо его отношения к объекту и независимо от объективных обстоятельств, от реальной ситуации жизни, которые это явление сознания обусловливают и порождают. Познать психическое явление значит раскрыть это явление в его отношении к объекту, который это явление отражает; отражение объекта опосредствовано жизнью и деятельностью субъекта, реального индивида, который отражает этот объект. Специфическая задача психологии заключается в том, чтобы, не вырывая психические явления, явления сознания из их отношения к объекту (что сделать и невозможно), изучать их прежде всего как проявления, как формы жизни индивидуального субъекта.
Интроспекция всегда представляется как оперирование психическими данными, не выходящими и не выводящими за собственные пределы сознания, ничего существующего вне сознания не обозначающими. Подлинное же самопознание всегда предполагает соотнесение психических данных с выходящими за пределы психического, осознанными реальными обстоятельствами жизни и деятельности человека. С этим неразрывно связано и следующее: основное требование, которому должны удовлетворять данные интроспекции в специфическом интроспекционистском смысле этого слова, заключается в том, что из них выключается всякая предметная отнесенность, что они являются чистой непосредственной данностью, которая ничего выходящего за пределы этой данности не обозначает. Между тем в действительности данные сознания всегда имеют предметное значение. Отношение к чему-то выходящему за его пределы необходимо связано с самой природой сознания. Недаром интроспекционистам приходилось выдерживать такую трудную, по существу безнадежную борьбу с ошибкой, которую один из наиболее правоверных представителей интроспективной психологии — Титченер называл stimulus error. Недостаточно проникнутые этой концепцией испытуемые сплошь и рядом вместо описания «чистого» явления сознания, как того требует интроспективный метод, указывали на соответствующий объект: на передний план выступал предмет образа. Интроспекция в специфическом смысле слова требует как раз отвлечения от него и выделения явления сознания как такового в его чистой данности или феноменальности. Однако если, удовлетворяя этим требованиям, субъект говорит: «холодно», а не «холодная комната» или «холодная погода» и т. д., как бы выделяя «чистое» ощущение холода, то это показание может иметь лишь следующий смысл: «мне холодно». Вместо отнесенности к определенному объекту на передний план выступает отнесенность к определенному субъекту; ори этом полностью сохраняется отнесенность к реальному миру. Обозначение испытуемым своего ощущения как ощущения холода по-своему относит это ощущение к реальному индивиду с определенной организацией, утверждает определенное ее состояние не только психическое, но и физиологическое, связывает это состояние организма с какими-то физическими, температурными условиями окружающей среды, предполагает возможность его изменения или устранения реальными физическими действиями, направленными на изменение этих температурных условий или защиту от их воздействия. Если устранить из утверждения «мне холодно» все это в качестве скрытых, неосознанных, но объективно подразумеваемых предпосылок, то исчезнет всякое основание для квалификации испытываемого мною ощущения как ощущения холода. Подобно этому квалификация моего переживания как ощущения голода необходимо включает утверждение о состоянии моего организма, о физических, материальных условиях и процессах, которыми оно порождено, о физических реальных действиях, направленных на реальные, материальные предметы, которыми оно может быть устранено. Всякое определение, которое мы даем любому психическому процессу, опознавая, осознавая его, всегда имеет значение, выходящее за пределы только психической данности. В рамках обособленной, «чистой» психики или чистого сознания подлинное самопознание, как и психологическое познание другого человека, не реализуемо. В тех случаях, когда «показания» сознания относятся к предметам и явлениям внешнего мира, мы опосредствованно определяем собственную природу явлений сознания по тому, как в них отображается природа объекта. При самонаблюдении подлинное самопознание достигается посредством интерпретации психических данных, на которые оно направлено, на основе реального контекста жизни и деятельности субъекта.
Для того чтобы понять природу самонаблюдения, надо учесть и то, что при самонаблюдении не только объектом, но и субъектом самонаблюдения является не «чистое», обособленное сознание, в котором психическое будто бы зеркально отражается, а сознание реального индивида, которое выражает его реальное бытие. Реальные жизненные отношения, в которые человек в действительности включен, а вовсе не только те, которые представлены в его сознании, обусловливают, с каких реальных позиций и, значит, как он себя осознает. И поскольку то, что человеком не осознано, не может быть особо учтено и снято, оно, накладываясь на данное, включается в него и выступает тоже как непосредственное данное: «непосредственные данные» самонаблюдения всегда включают в себя неосознанную интерпретацию. Чтобы ее осознать, вовсе не достаточно обратиться к непосредственным данным самонаблюдения: необходимо как раз выйти за их пределы и отдать себе отчет в их реальной обусловленности реальными жизненными отношениями. Поэтому самонаблюдение и самопознание наталкивается на большие трудности, по крайней мере, когда дело доходит до сколько-нибудь глубоких, значимых личностных переживаний. Чтобы объективно постичь свои переживания, надо не зарегистрировать лишь то, что непосредственно дано в явлениях сознания, а открытыми глазами взглянуть на свою реальную жизненную позицию, которой обусловлены эти переживания, и отдать себе в ней отчет на чистоту. Это часто вопрос даже не только интеллектуальной, но и моральной честности и морального мужества. В силу этого адекватно познать самого себя в известном отношении труднее, чем познать другого человека.